Онлайн книга «Дикие карты. Книга 6. Туз в трудном положении»
|
В дверь снова забарабанили. – Логан? – это был голос Девона. – Ты там? Джек не откликнулся. После того как выводы комментаторов стали известны в зале, там начался настоящий бедлам. Толпы делегатов носились туда и обратно, словно щепки, подхваченные разливом. Джек взялся за телефон и вызвал Эмиля Родригеса. – Ставь вопрос о Калифорнии. Немедленно. Противники Хартманна находились в полном смятении. Вся их стратегия развалилась. Хартманн без труда выиграл вопрос о Калифорнийском представительстве. Сквозь дверь номера стали доноситься торжествующие вопли. Джек открыл дверь Логана, повесил на нее табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» и вышел в коридор. – Джек! – Эми Соренсон с развевающимися каштановыми волосами бежала к нему через одуревшую от радости толпу. – Ты был там? Это вы с Логаном придумали? Джек поцеловал ее, совершенно не заботясь о том, видит ли их ее муж. – Пиццы не осталось? – спросил он. – Я проголодался! 20.00 Группа людей у главного входа в «Мариотт» испуганно прянула в стороны от приземлившегося на тротуар Черепахи. Сползая вниз, Блез пробарабанил пятками по панцирю. Тахион ласково похлопал по панцирю, а потом спустился. – Черепаха, спасибо тебе за чудесный вечер. При взгляде сверху этот город очень элегантен. – Всегда пожалуйста, Тахи. – Панцирь поплыл прочь. – Доктор Тахион! Инопланетянин обернулся к обладателю этого певучего хорошо поставленного голоса с сильным южным выговором. – Преподобный Барнет. Они никогда не встречались, однако узнавание было мгновенным. Они стояли на ступеньках «Мариотта», пожирая друг друга глазами, пытаясь найти ключ друг к другу. Лео Барнет был молодым мужчиной среднего роста, со светлыми волосами, голубыми глазами и ямочкой на подбородке. Лицо было славным, и секунду Тахион не мог отождествить ненавистный образ из своих кошмаров с этим вежливым человеком. А потом он вспомнил безупречные лица своих родных и близких – поголовно бывших безжалостными убийцами – и мимолетное смятение миновало. – Доктор, вам никто не говорил, что есть вещи, которых на улицах мы не делаем, потому что это тревожит детей и пугает лошадей? Эти слова были полны шутливости, и приготовившийся к конфронтации Тахион расслабился: – Преподобный, я нахожусь на Земле дольше, чем вы живете на свете, но, кажется, такого выражения не слышал. Из окружения Барнета вышла какая-то женщина: – Обычно это говорят по поводу секса, а уж о нем-то вы все знаете. Длинные черные волосы, падающие ей на грудь, длинные темные ресницы, трепещущие у алебастровых щек… А под ресницами оказываются глаза – синие, как вечернее небо… «Нет, карие!» Реальность сдвинулась, словно кабинка фуникулера, сдернутого с рельса. Дыхание у Таха застряло где-то между диафрагмой и горлом. Он пошатнулся, пытаясь ухватиться за плечо Блеза, а Лео Барнет рванулся, чтобы подхватить его с другой стороны. – Доктор, что с вами? – Я увидел призрака, – хрипло пробормотал Тах. Приступ дурноты прошел, и он посмотрел женщине в глаза. – Руководитель моей избирательной кампании, Флер ван Ренссэйлер, – сказал Лео, бросая на женщину неуверенный взгляд. – Знаю, – отозвался Тахион. – А вы быстро соображаете, доктор. Если ее первые слова были агрессивными, то теперь в каждом слоге слышался горький сарказм. – У вас лицо вашей матери… – Пылающий в ее карих глазах гнев заставил его уточнить: – Но у нее глаза были синие. – Какая у вас необычайная память! – Я помню каждую черточку лица вашей матери. – Меня это должно радовать? – Надеюсь. Я невероятно рад вас видеть. Почти два года мы каждую неделю играли. – Он мягко засмеялся. – Я припоминаю, что вы ужасно любили те ужасные леденцы. У меня потом несколько дней карманы были липкие. – Вы никогда не были у нас дома! Мой отец этого не допустил бы. Тах почувствовал, как у него отвисла челюсть. – Но я же мысленно управлял слугами! Вашей матери так отчаянно хотелось вас видеть… – Моя мать была проклятой шлюхой. Она бросила мужа и детей ради вас. – Нет, это неправда. Ваш отец выгнал ее из дома. – Потому что она прелюбодействовала с вами! Флер вскинула руку – и от ее пощечины у него мотнулась голова. Он осторожно прикоснулся к пылающей щеке и двинулся было к ней: – Нет… Барнет положил руку Тахиону на плечо. – Доктор, этот разговор явно неприятен и для вас, и для мисс ван Ренссэйлер. Думаю, нам лучше разойтись. Проповедник протянул руку Флер. Ее губы словно обвисли и как-то потяжелели. Ее окружал ореол сексуальности. Барнет усадил ее в такси, словно спеша от нее избавиться. – Возможно, у нас еще будет возможность поговорить, доктор. Признаюсь, что мне очень любопытно было бы узнать о верованиях вашего мира. – Лео приостановился, держась за дверцу такси. – Вы христианин, доктор? – Нет. – Нам стоит поговорить. Вся свита унеслась. Тах тупо смотрел вслед такси, в котором уехала Флер. – Идеала ради объясни, что это было такое? Такисианское выражение, произнесенное Блезом по-английски со свойственным ему сильным акцентом, еще больше усилило растерянность Тахиона. Тах прижал к губам сложенные лодочкой пальцы обеих рук. – Ох, предки! – Он крепко обхватил Блеза за плечи. – Тысяча девятьсот сорок седьмой. – Да неужели? И что это, блин, значит? – Следи за словами! Они двинулись к отелю, и Блез спросил: – К’иджпапа (k’ijdad), кто эта старая фемина? – Она не старая… Чуть старше, чем была ее мать, когда я ее потерял. И перестань использовать французский и такисианский в одной и той же фразе. Это меня бесит. – Рассказывай! – потребовал парнишка. Тахион быстро посмотрел на лифты – а потом в сторону бара. – Мне надо выпить. Пианист барабанил игривый вариант «Дым застилает глаза». – Бренди! – бросил на ходу официантке инопланетянин. – Пива. – Под суровым взглядом деда подросток скис. – Колы, – поправился он уныло. Они сидели молча, пока им не принесли заказ. Тахион отхлебнул большой глоток. – Это случилось через несколько месяцев после начала эпидемии. Блайз заразилась дикой картой и попала в больницу, где я работал. Более прекрасной женщины я в жизни не видел. По-моему, я полюбил ее с первого взгляда. – Блез картинно закатил глаза. – Это правда! – упрямо сказал Тахион. |