Онлайн книга «Пробуждение Улитки»
– Нет, нормально. Мне нравятся такие... – Какие такие? – Ну, как ты. – А парень у тебя есть? – Спрашиваешь... Почти за каждой ее фразой следовал смешок. – Я имею в виду – парень, которого ты любишь. – Петька. Только я его не люблю. Он меня любит. А я ему изменяю. – Зачем? – Хм... много будешь знать. – Он кто? – А... инженер. У него жена есть, ребенок. А он говорит, что меня любит. Так мы с ней и разговаривали, поспешая в крикливой и гульливой молодежной толпе к огромному зданию, похожему на кусок турбины, выкрашенный белой краской. Походка у Несси была враскачку, с ноги на ногу, плечи опущены, а мерзнущие на вечернем майском ветру кисти спрятаны в длинные рукава спортивной куртки. – Ты что, греблей занималась? – Не-а. Плаванием. – А «Скорпионс» тебе нравятся? – Будто бы нет... – Что, нравятся? – Спрашиваешь... Места у нас были хорошие, в партере, но пространство между первым рядом и эстрадой уже было запружено толпой, и нам пришлось перебраться повыше. – Я тоже туда хочу, – кивнула Несси в сторону толпы. – Я всегда там. Там тусовка. Все прыгают, танцуют. Я тоже танцевала. Два часа... – лицо ее приняло мечтательное выражение и стало красивым. Красивая импортная кукла с закрывающимися глазами. – Ну иди, – сказал я. – Не, с тобой буду. Ты обидишься. – Ради Бога! Иди. Найди какого-нибудь мальчика. – Ну их. Они мне надоели. Мне с тобой нравится. Ты что, любишь Улитку? – Люблю. – Она мне тоже очень нравится. Вы меня не бросите? Концерт оказался, что называется, ничего себе. Я ожидал худшего. Немцы работали добросовестно. У солиста был голос, а у группы были мелодии. Толпа перед эстрадой бесновалась, жгла бенгальские огни и вскидывала руки с двумя выставленными пальцами – указательным и мизинцем. Так в детстве мне изображали козу-дерезу. Сотни черных рожек на фоне стреляющей светом, задымленной сцены... Это были они, улитки. – Ты знаешь, у нее способности к живописи, – звонила мне Улитка. – Только к абстрактной. У нее такое чувство цвета... Я учу ее, как пользоваться красками. Мы вместе будем писать картины – она начинает, я заканчиваю. Ты ведь все время занят... Она хорошая, добрая, она мне совсем не мешает. Только надо ей другую работу подыскать. Она же на кондитерской фабрике, по восемь часов на ногах с этим кремом, с тестом... А мужики там отнимают у девчонок коньяк, который на торты идет. У нее все время неприятности. Я говорю – уходи. Не ходи на работу, и все. Пусть будет прогул. Пусть увольняют. Хоть по статье. Ей же восемнадцать лет. Она эту трудовую книжку выбросит и другую заведет... Мамаша ее – тоже мне! Эксплуатирует дочь. Сама устроилась на тепленькое местечко – сторожит что-то два раза в неделю за девяносто рублей. А дочь должна сто восемьдесят приносить. Я с мамашей уже говорила. Ой, знаешь, у нее прямо страшно. Пустая квартира. Представляешь, совсем пустая. Ванной комнаты нет. Одна жалкая облезлая раковина на кухне. С мужем она развелась, но он живет тут же, в другой комнате. Муж – пьяница, он тащит у них что ни попадя и пропивает. Мамаша счастлива, что я за Несси взялась. Уже клонит к тому, чтобы я ее и содержала... Ну и родители. А Несси привязалась ко мне, как собачонка. Куда я, туда и она. Я ей говорю: я тебя сделаю настоящей женщиной. Введу ее в круг хороших людей. Надо мне ее с кем-нибудь познакомить. Ей замуж надо. Она из тех, кому нужно замуж. Одна она погибнет. Она без хребта, без характера. Куда поманят, туда и идет. Я чувствую ответственность за нее. Надо ее сводить к Диме. Пусть посмотрит его коллекцию – пора ей приобщаться к красивому. А он пусть тоже подключается к ее воспитанию. Теперь часто, когда я звонил Улитке, она говорила: «У меня Несси». – Она не мешает тебе? – Нет, что ты. Жених все не подыскивался. Тростник, друг Бадри, Несси не прельстился. «Слишком большая ответственность, – вроде бы сказал он. – Я не могу это взять на себя». Зато Дима проявил активность. – Ты зря волнуешься, – говорила мне Улитка. – Он ей ничего плохого не сделает. Он же импотент. Женщины ему не нужны. Ему лишь бы покрасоваться в ее компании да глазки построить. Он ей как папаша. Водит по музеям, на выставки... объясняет. Она его слушает. Вдруг позвонила сама Несси и попросила о встрече. – Зачем? – не очень вежливо спросил я. – Просто так, – сказала она. – Мне плохо... – С Улиткой поссорилась? – Не знаю... – замялась она. Я встретил ее у метро, и мы пошли пешком по майскому теплу, заглянули в кафе. Я заказал два кофе и пирожные. От пирожных она отказалась: – Я сладкое не ем. – Так зачем я тебе понадобился? – Не знаю... Просто так... – Несси хохотнула. – Так что у тебя с Улиткой? – Ничего. – А что плохо? Дома? На работе? – А... там всегда одинаково. – Петька бросил? – Я сама его бросила. Надоел. – Кто же у тебя теперь? – А... всякие там. Армянин один... фотограф. Позвал фотографировать. А потом в постель потащил. Противный такой. Жениться, говорит, на тебе хочу. – Ты что, переспала с ним? – А что делать... – Несси хохотнула. – Он же противный. – Да нет, ничего себе. – Зря... – сказал я. – Тебя там вроде воспитывают – Улитка, Дима. Дима к искусству приобщает, мне Улитка рассказывала. – Ну, конечно, к искусству... – хмыкнула Несси. – Она только с ним познакомила, он сразу полез. Мы в ресторане были, а потом втроем к нему пошли. Пьяные были. А потом я вижу – Улитки нет. А он лезет на меня, совсем заколебал. Я вырвалась и побежала вниз. А она уже в такси садится. Я как закричу: «Улитка, не бросай меня!» А она все равно уехала. А Дима догнал и вцепился... – И ты вернулась к нему? – Еще чего... Я пошла пешком. У меня денег не было. Дошла до Улитки. Она меня не пустила. У нее был Бадри. Она дала мне денег на такси и дверь захлопнула. Дальше я слышал плохо. – Ты что такой? – спросила Несси. – Ты что, любишь ее? – Не знаю, – сказал я. – А я тебя люблю, – сказала она и хохотнула. Про Бадри Улитка рассказала сама: – Он у меня целую неделю жил. Я придатки простудила, и он колол меня через шесть часов антибиотиками. Он знает мои болячки. Замучился, бедный, у него сессия, а тут я, старая больная кляча. |