Онлайн книга «Пробуждение Улитки»
И я не посмел ни слова ей сказать. Но история Несси не шла у меня из головы, и я сам ей позвонил. – Хочешь, я к тебе приду? – сказала она. – Нет, лучше погуляем, – сказал я. Мы пошли в то же кафе, но оно было закрыто, и мы вышли на берег залива. Дул свежий, но теплый ветер, засинивший болотно-оливковый цвет Невской губы. – Почему ты не хочешь, чтобы я тебя любила? – спросила Несси. – Потому что я старый, – сказал я. – Через десять лет я буду совсем седым и старым, и ты меня бросишь. А я не хочу, чтобы меня бросали. – Ты просто любишь Улитку. Она лучше меня. – Любишь – не любишь... Лучше расскажи про себя. – Ты для этого меня позвал? – А ты хочешь, чтобы я, как Дима, к тебе полез? – Уй... он такой мерзкий. А Бадри красивый. – Ты что, познакомилась с ним? – Угу. Мы провожали Улитку на эту самую, на йогу. А потом вернулись к ней. У Бадри есть ключ. Я думала, что мы будем целоваться, а он это... он взял меня на руки и отнес на диван. Постоял, посмотрел и сел на пианино играть. Он сказал, что меня не тронет. А мне хотелось. – Ты бы его полюбила? – Да... Но он любит Улитку. А она на нем висит: «Мой Бадри, мой Бадри...» И снова потемнело у меня в глазах. Это крокодил солнце проглотил. – Ну вот, – сказал я мертво, – а ты собираешься меня любить... Бедная Несси, никому мы с тобой не нужны. – Ты что, разочаровалась в Улитке? – спросил я на обратном пути. – Немножко. Я думала, она лучше. Она меня больше не пускает к себе. Говорит, что я ей мешаю. Она снова с Лилькой. – Ты все там же, на кондитерской фабрике? – А где же еще... – хохотнула она. – Улитка вроде хотела помочь. – Сейчас... поможет она... Ей некогда, она с Бадри. – Что, правда тяжело? – Спрашиваешь... Сам бы попробовал. Еще мужики пристают... – Коньяк просят? – Ко мне пристают. А скажешь «нет» – изобьют. У нас там только урки работают. – Ты же одна, а их много. – Не, не одна. И к другим девчонкам пристают. Только ко мне больше, – Несси хохотнула. – Ну, так позови начальство, милицию. – Зачем? Мне его жалко. – Кого? – Женьку. Он два года отсидел. А теперь его не прописывают. Он детдомовский. Он совсем один. Ночью он мне говорит: «Маленькая моя, маленькая моя». Жениться хочет. – А ты? – Не, я его не люблю. Он пьет. Когда выпьет, лучше ему не попадаться. А так он добрый. Я один раз его пожалела, а теперь он проходу не дает. А Улитка, давясь от смеха, рассказывала мне очередную историю, из которых и состояла ее жизнь – жизнь как сумма историй, роман, разбитый на главы; интересно, где помещался я – в отдельной главе или же был одним из сквозных героев? Я слушал ее, но уже не так внимательно, как раньше. Часть меня отделилась и существовала теперь в стороне, наблюдая за мной, за Улиткой, и намерения этой отделившейся части были мне не вполне ясны. С этим успеется, говорил я, отодвигая эту часть плечом, но странно – то, что она была теперь у меня за спиной и в любой момент могла понадобиться, грело меня. Я стал спокойней, чем раньше, спокойней и уверенней. Улитка собирала истории, а я начал собирать ее недостатки. Она не хотела учиться, она мало читала. А как она относилась к людям? К своим бесконечно сменяющим одна другую подружкам? Нуждалась в них? Но легко и расставалась. Без сердечной боли. Да полно, любила ли она кого-нибудь? Умеет ли она любить? Она окружает себя одноклеточными, чтобы быть царицей бала, инфузорией в туфельках, принцессой простейших, – она окружает себя одноклеточными, потому что они глупы и добры. И она ими помыкает. А кто я? Тоже простейший? Или не совсем, потому-то ей непросто, неуютно со мной. Я для нее как укор, как соломинка в глазу. Я свидетель ее прожигания жизни – я один из всей ее гоп-компании понимаю, что она прожигает жизнь. Ей приходится оправдываться передо мной. Ей со мной не в кайф. И я решил с ней поговорить, но она почувствовала и ускользала, переводила все на шутку или вдруг ни с того ни с сего принималась что-то увлеченно рассказывать – то бишь заговаривать зубы. Но тема повисла в воздухе, в паузах молчания заявляя о себе, и по выражению Улиткиного лица я видел, что она догадывается, о чем я молчу. Впрочем, что мне было до ее недостатков... Если б не Бадри, если б не он... Однажды днем я сидел у нее, когда он позвонил. «Вы чувствуете друг друга». Улитка отвечала уклончиво, стремясь поскорее свернуть разговор. Для этого был наработан прием – начать что-нибудь рассказывать. Пусть невпопад. Но ревнивец Бадри учуял постороннего. – Да, не одна, – ответила Улитка, стараясь быть честной. – У меня Игнат, – ответила Улитка, стараясь быть очень честной. – Сидим, пьем чай. – Ну, перестань, – сказала она. – Прошу тебя, перестань, – сказала она. – Не надо. Пожалуйста, не надо, – сказала она. – Сколько можно говорить на эту тему... И в этот момент раздался звонок в дверь – это, как обещал, заскочил на секунду Дима за своей штуковиной. – Это Дима пришел, – сказала Улитка в трубку. – Ну что, теперь успокоился? Ясно, что успокоился. Я бы так точно успокоился. Ведь я бы не знал, что Дима только сунется в дверь, поздоровается и тут же исчезнет, так как внизу ждет такси, а Дима не любит, чтобы денежки тикали зазря. Мы снова остались одни, даже чай не успел остыть, и ничто нам теперь не мешало заняться, скажем, любовью, ничто и никто – ни молодые ревнивцы, ни старые импотенты. Я торопливо глотнул чаю, словно на дорожку, на дальнюю дорожку, вздохнул поглубже и сказал, что мой час настал. Ухожу. Единственное, чем я могу ей помочь, это своим уходом. Впрочем, если будет во мне нужда, она может позвонить. «Мы остаемся приятелями», – сказал я. Если это ей нужно. «Я буду твоим прохладным приятелем», – сказал я, улыбаясь, чтобы губы не дрожали. Она тоже заулыбалась. «Прохладный», «прохладно» – ее любимые слова. Она любила состояние прохлады. В таком состоянии ей особенно хорошо работалось. Прохладно – это когда высоко и одиноко, это дух. А тепло – «мне тепло с тобой, ты меня согрел» – это слишком земно, телесно, это когда вдвоем, это плоть. «Я буду твоим прохладным приятелем», – сказал я и ушел. Как приятель. И даже поцеловал ее на прощание. И по ее глазам я понял, что она хоть слегка и опечалена, но отпускает меня. «Раз ты, Игнат, так решил... Я понимаю тебя, Игнат... Сейчас я не могу его бросить... Нет, я не люблю его... Я и так уже голову сломала, как быть... Все кончится тем, что появится кто-то третий... Нет, муж мне не нужен». Когда я ехал домой, я подумал: теперь она его бросит, раз теперь ей ничто не мешает быть с ним. |