Книга Страсть и судьба, страница 41 – Юджиния Райли

— Пойдем же, дорогая, — улыбнулся он, — посиди со мной у окна. Расскажи мне еще о твоем мире.

Они сели, держась за руки, их силуэты обрисовывал серебристый свет яркой звезды. Сара говорила не один час, рассказывая Дэмьену все, что могла о девяноста шести годах, разделяющих их миры. Он слушал как зачарованный, время от времени делая кое-какое замечание или задавая вопрос.

Она начала с промышленной революции, рассказала об изобретении телефона, об электричестве, автомобиле и аэроплане. Она говорила о достижениях медицины, о прививках, о родовспомогательных мерах и хирургии, о попытках бороться с раком. О двух мировых войнах. Изобретение атомной бомбы потрясло его.

— Ты хочешь сказать, что человек создал оружие такой мощности, что оно может уничтожить всю жизнь на Земле? — недоверчиво спросил он.

Сара только кивнула сокрушенно. Она добралась до войны в Корее. Когда она рассказала, как человек начал завоевывать космос и даже задумываться о полете на Луну, Дэмьен пришел в восторг.

Когда дошло до конфликта во Вьетнаме, рассказ стал более личным.

— Наша страна не должна была вступать в эту войну, — сказала она жестко. — Начались волнения, антивоенные демонстрации, особенно в этом году. Мой любимый брат погиб на этой войне.

— Расскажи мне еще о брате, — Дэмьен сжал ее руку.

— У него был независимый характер. Он был белокур и голубоглаз, как я, и необычайно талантливый скрипач. Он дебютировал с Атлантским симфоническим оркестром в шестнадцать лет. Выдающийся талант, и при этом такой беспечный.

— Как это?

— Когда разгорелся конфликт во Вьетнаме, молодых людей стали призывать в армию и посылать туда. Брайан был принят в Музыкальную школу в Нью-Йорк-сити. Если бы он уехал туда, как и предполагалось, он был бы свободен от призыва, но ведь это был такой убежденный романтик! Он помахал рукой колледжу и уехал с друзьями в Европу — путешествовать на велосипедах. А когда вернулся, его ждала повестка. Его взяли в армию, послали во Вьетнам, и через три месяца он был убит.

— Как я сочувствую тебе, дорогая. Поэтому у тебя и был нервный срыв?

— Да.

Дэмьен мрачно покачал головой. Он встал, прошел в середину салона.

— Значит, наши миры не такие уж разные, не так ли? — спросил он с иронией. — Ах, как мы любим воевать! Наверное, войны будут всегда — и всегда будут убивать лучших — скрипачей, художников, мечтателей.

— Но, Дэмьен, — отрезвляюще заметила она, — поскольку будущее мне известно, я знаю, что ты будешь жить долго в довольно мирное время — более сорока лет. Это будет хорошее время для тебя — время создать себя заново.

Он безнадежно махнул рукой.

— Я не уверен, что можно вернуть то, что мы потеряли, то, что потерял Юг. Для меня лично все кончилось со смертью Винси.

— Это я понимаю. Но, — умоляющие глаза молодой женщины встретились с его взглядом, — вместо потерянного может появиться что-то новое, совсем другое. И это будет наше с тобой время, Дэмьен.

От этих слов выражение его лица смягчилось, и он вернулся к ней и сжал ее руку. Его слова были нежны, но полны подчеркнутого фатализма.

— То, что у нас есть, Сара, у нас есть здесь и сейчас. Это время принадлежит нам. Я не уверен, что стоит надеяться на что-то еще.

— Но…

— И, кроме того, дорогая, ты не можешь выйти из этого дома. Мы с тобой должны жить в его пределах.

— Я хотела сказать тебе кое-что на эту тему. Сегодня утром твоя тетка выпустила Каспера через переднюю дверь. Но он остался здесь, в прошлом.

Дэмьен не понял.

— Разве это имеет какое-нибудь значение?

— Я уверена. Разве ты не понимаешь? Ведь он тоже из будущего, но он как-то нашел способ остаться здесь, в прошлом, даже за пределами дома. Мы должны вместе разгадать эту загадку.

— Возможно, любимая, — Дэмьен погладил ее по щеке, — но если у нас никогда не будет ничего, кроме того, что есть сейчас, мне этого довольно. — Она виновато отвела глаза, а он добавил: — Мне бы только хотелось, чтобы для тебя этого тоже было довольно.

Они погрузились в невеселое молчание. Ей хотелось сказать ему, что ей этого довольно, но она не была уверена. И ее опечалило, что он не выразил никакого интереса к тому, что нужно строить свой мир заново и двигаться вперед. Она, видимо, ждала от него большего, чем то, на что он способен сейчас; она призывала его выйти за пределы своего горя навстречу новой, другой жизни. Он просто еще не готов. Это понятно, ведь и ее тоже порой охватывает неуверенность, что она сможет излечиться от своих ран.

— А какие ценности, — спросил он, — какая философия у того века, где ты живешь? Как мыслят люди XX века?

Сара собралась с мыслями.

— Мы по-прежнему религиозны, но мораль в наше время стала гораздо свободней. Ты живешь в разгар того периода, который впоследствии станет называться Викторианский. Но в последнее десятилетие вашего века — его называли «веселые девяностые», в «бурные двадцатые», во время двух мировых войн суматохи, суеты и техники стало еще больше. Люди в наш век больше поглощены собой, о вежливости, о помощи ближним, о спасении души мало кто думает. Конечно, существуют силы, желающие все это изменить; многие призывают покончить с существующим порядком вещей. Но я не уверена, что у всех таких бунтовщиков чистые руки. Есть и другие — например, хиппи, — которые пытаются жить совершенно вне общества, устраивают свои коммуны. — Она неуверенно улыбнулась. — Не думаю, что тебе понравилось бы в этом веке.

— Полагаю, что нет.

— Конечно, не все переменилось к худшему. Техника создает множество удобств. В наше время появилась возможность бороться с голодом и эпидемиями. Огромные достижения есть в области гражданских прав и прав женщины. Например, в Соединенных Штатах женщины получили право голоса в 1920 году.

— Прекрасное решение.

— Да? — со смехом спросила Сара.

Дэмьен то и дело удивлял ее современностью мышления.

— А как насчет отношений между мужчинами и женщинами?

— Ну, равенства стало немного больше. Женщины работают наравне с мужчинами. Есть прогресс и в области уничтожения двойной морали.

— Двойной морали?

Сара рассмеялась.

— Тебе должно быть хорошо известно о двойной морали. Ведь она пришла к нам из твоего времени.

— Вот как? — нахмурился он, — Объясни, будь добра.

— Двойная мораль — это традиционное ошибочное мировоззрение мужчин. Согласно ему, до вступления в брак у мужчин есть право предаваться своим буйным страстям, но женщина должна прийти к брачному ложу девственной.

Теперь и Дэмьен усмехнулся.

— Ах да, понимаю, о чем ты. А эта двойная мораль — все еще часть мировоззрения твоих современников-мужчин?