Книга От греха подальше, страница 7 – Марина Серова

С другой стороны, какой же из Марины преступник? Скорее, она жертва преступления. Хотя из чего это ясно? На сегодняшний день мне известны несколько фактов ее биографии полугодовой давности. А о сегодняшней ее жизни не известно ничего. «Нет жертвы — нет и преступления» — учили меня в институте. И действительно, вполне может оказаться, что Марина, поссорившись с матерью, уехала в какой-нибудь Зачухонск и живет себе там припеваючи.

Почему же я взялась за это дело? Во-первых, потому что за это мне заплатили. А во-вторых, потому что… Герман считает Марину потенциальной жертвой преступления. Ну, слава богу, с первой частью «пророчества» я, кажется, разобралась. Хотя вторая его часть утверждает, что разобраться в смысле своей работы я смогу не раньше, чем «вникну в суть развлечений».

— Вот и вникай, — съехидничал внутренний голос.

И вдруг я неожиданно сообразила, что Маринина работа непосредственно связана с развлечениями. Ночное заведение с танцующими девочками — чем не «фабрика грез»? Ну конечно! Косточки мягко намекали, что мне давно пора было наведаться в это самое заведение.

Через знакомого администратора театра я узнала, что руководит эротическим шоу в «Словакии» бывший солист театра оперы и балета Александр Киреев.

Наудачу я тут же позвонила в «Словакию», и вежливый мужской голос с приятным восточным акцентом сообщил мне, что господин Киреев в данный момент репетирует с девочками и подойти к телефону не может. Но если я потороплюсь, то сумею застать его на месте.

И я поторопилась.

* * *

Александр вышел ко мне летящей походкой семнадцатилетнего юноши, с высоко поднятой головой и прямой спиной профессионального танцовщика. Может быть, поэтому он выглядел моложе своих лет. Только оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки, я заметила мелкую сетку морщин в уголках глаз и легкую припухлость лица, свидетельствующую о постоянном «нарушении спортивного режима», как некогда писала газета «Советский спорт».

При виде меня он обнаружил искреннюю радость, я бы даже сказала откровенное восхищение, так что слухи о повальной «голубой» ориентации балетных мужчин показались мне сильно преувеличенными.

— Вы ко мне? — спросил он с улыбкой.

— К вам, — ответила я и тоже улыбнулась.

Легким поворотом головы он предложил мне продолжить.

— Я хотела бы работать в вашем шоу. Если это возможно.

— Вы балерина? — окинув меня с ног до головы быстрым оценивающим взглядом, спросил он.

— Нет, но я танцевала в самодеятельности, — пояснила я.

В его взгляде я прочла полное безразличие к моей профессиональной подготовке, но на всякий случай добавила:

— И несколько лет занималась художественной гимнастикой.

И почти не соврала, если карате считать видом художественной гимнастики.

— На шпагат садитесь? — равнодушно спросил он.

— На раз! — бесстрашно ответила я, так как это было уже абсолютной правдой.

— К сожалению, я уже отпустил концертмейстера…

— Что вы! — замахала я руками. — Сегодня я еще не готова! Мне хотелось просто узнать ваши требования. Познакомиться…

— Знаете что? — вдруг воодушевившись, перебил он меня. — Как вас зовут?

— Татьяна.

— Александр. Можно на «ты»? Мне так легче.

— Конечно.

— Танечка, у меня сегодня свободный день… Может, выпьем чего-нибудь?

— С удовольствием! — тут же согласилась я.

Кафе, в которое мы немедленно отправились, находилось на набережной, в двух шагах от «Словакии».

Александр, как я и думала, оказался галантным и щедрым кавалером. Он сразу заказал коньяк и шампанское, причем и то и другое вполне сносного качества. А еще шоколад, апельсиновый сок и жареные орешки. Все это, конечно, не могло оскорбить даже самого изысканного вкуса.

Александр был оживлен и не замолкал ни на секунду. Мне же оставалось только деликатно направлять течение нашей беседы в нужное мне русло.

Уже после второй рюмки лицо его покраснело, черты расправились, и легкая испарина выступила на лбу. «А ведь ты, дружок, с похмелья», — подумала я, что и подтвердил сам Александр, откровенно признавшись в этом две секунды спустя.

— Наше шоу — лучшее в Тарасове, — с неподдельным энтузиазмом рассказывал он. — До моего прихода это была откровенная порнуха с «розовым» оттенком. Но сейчас такое уже никому не нужно. А наш стриптиз! Иностранцы говорят, что подобного нет даже в Париже! У меня ведь работают мастера спорта по спортивной гимнастике! Как обычно работают с шестом стриптизерши? Ползают вокруг него… Как змеи! — Его самого рассмешило собственное сравнение. — А у нас они такое выделывают! Олимпийские игры!

Живописуя в подробностях искусство своих девочек, он не забывал подливать мне шампанское. Себя, естественно, тоже не забывал.

— Порнуха никому не нужна! Люди хотят красивой эротики! И они ее получают у меня. К нам сейчас приходят с детьми, потому что гадостей у нас не бывает.

Я не пропускала ни одного его слова, с прилежанием первого ученика стараясь «вникать в суть развлечений».

— И никакого интима! У нас с этим строго. Это другая профессия. Где-то на стороне — это личное дело каждого, но в баре — никогда! На следующий день рассчитают! Одним словом, все очень солидно.

Поинтересовавшись оплатой труда, я узнала, что девочки зарабатывали по сто рублей за вечер, что для Тарасова совсем не плохо. А если танцевальный номер нравился публике и кто-то желал его повторения — это не возбранялось. И дополнительная оплата полностью шла девочкам в карман. И тут уже все зависело от щедрости клиента.

Александр захмелел довольно быстро, но, достигнув определенной стадии опьянения, вроде как законсервировался и, казалось, мог пребывать в таком состоянии до бесконечности, независимо от количества дополнительной выпивки.

Я поняла, что самое время перевести разговор на Марину. Однако надо было придумать, как это сделать потоньше, но Александр опередил мои намерения:

— К сожалению, ты не увидишь Маринку. Какая была девка! Это потрясающе! У нее был сольный танец — «Поцелуй змеи». Его заказывали каждый вечер! Это был наш лучший номер! Я бы с удовольствием его восстановил — не с кем. То есть формально его станцует любая. Там, в принципе, ничего сложного нет. Но как это делала Маринка — это фантастика! Работать с ней было — ты не представляешь! Покажешь ей какую-нибудь фигню — она это сделает так, что плакать хочется. Честное слово!

И на его глазах действительно выступили слезы.

Я поняла, что Александр был влюблен в нее, причем не только и даже не столько как в женщину, а как в талантливую танцовщицу. Как может художник влюбиться в созданное им произведение искусства. И мог говорить о ней без конца.