Онлайн книга «Свечка. Том 2»
|
«Тебе хорошо, ты сейчас уйдешь, а завтра уедешь в свою Америку со своим голосом и словами, со своим взглядом и улыбкой, а нам здесь оставаться – в общей, в вони, с одним очком на сорок человек, со следователями-сволочами, прокурорами-гадами и судьями-суками», – так примерно думали вы, как внезапную тошноту, ощущая подступающую неприязнь к этому редкому человеку. И ты понял вдруг: а ведь он, этот проповедник, не знает наизусть десять заповедей, наверняка – не знает! Тебе запомнился рассказ Слепецкого о священниках, которые не знают то, что должны в первую голову знать, почему-то часто этот рассказ вспоминал. И тебя охватил незнакомый, не свойственный тебе азарт убежденности в своей правоте: не знает, точно не знает! Не знаю, что бы ты чувствовал, если бы в этом сомневался, потому что был уверен – не знает, – и, как выяснилось скоро, в самом деле не знал… – А вы знаете десять заповедей?! – выкрикнул ты из толпы. Ты ни разу не произнес эти слова про себя, как делал всегда, прежде чем задать интересующий тебя вопрос, – он вырвался из тебя сам, как бы существуя отдельно, и ты услышал его, как будто не ты его задал, и тут же успел незаслуженно собой погордиться: не постеснялся, не побоялся… И сразу все замолчали и, глядя на тебя, погордились тобой, а заодно и собой, как будто они тоже именно этот вопрос хотели задать, а ты опередил. Лишь для одного человека он оказался огорошивающе-неожиданным – настолько, что он как будто не понял его смысла. – Что? – тихо, словно не веря своим ушам, спросил Ник Шерер. А ты праздновал уже победу, вы праздновали уже победу, и ты заговорил тоном победителя, призывая заморского проповедника к окончательному ответу. – Десять библейских заповедей. – Что – десять библейских заповедей? – Растерянность впервые появилась на лице американца. Ты стоял напротив (и когда только успел подойти?), испытывая незнакомое тебе чувство превосходства над другим человеком, и надо признать, это было приятное чувство. – Напомните нам их, пожалуйста… – с вежливой язвительностью в голосе попросил ты. – Как? Наизусть? – попробовал уточнить американец, словно все еще не веря. Ты хотел сказать: «Ну разумеется», но тебя опередили и заглушили голоса слева, справа, сзади. – Наизусть! – Конечно наизусть! – Наизусть, как же еще?! Кажется, он даже попятился, во всяком случае, подался назад и проговорил растерянно: – Но нельзя помнить наизусть всю Библию. – Всю нельзя, а десять заповедей вы обязаны знать, раз уж взялись проповедовать, – произнес ты, все больше удивляясь самому себе, как бы открывая в себе нового, совершенно неизвестного тебе человека, и этот человек все больше тебе нравился. – Ну, вы мужики, даете! – хохотнул Ваня Сорок Сосисок и хлопнул с мокрым чмоканьем по своей ладони дубинкой – надзиратель струхнул, а вам не было страшно. Проповедник поднял небольшую Библию, которую во все время разговора держал в руках и объяснил: – Но ведь можно открыть и прочитать… – Открыть и мы можем! – И прочитать… – Прочитать каждый дурак может… Победа – слово глубокое. Помимо первостепенных значений и высоких смыслов, его определяющих, имеются значения третьестепенные и низкие скрытые смыслы: победить означает еще и низвергнуть, унизить, уничтожить противную сторону – так, и только так понимали сейчас победу и уже праздновали ее твои сокамерники и ты. – Значит, не знаешь? – а это был уже Мухорт – отсутствие у оппонента базисного знания давало ему право перейти на «ты». – Вот я, например, электрик, я знаю, что минус на плюс нельзя – замкнет. Или таблицу умножения… – Или ПДД, – подсказали ему. – Или УК! Услышав последнее, все радостно засмеялись – в самом деле, в общей находилось немало тех, кто помнил наизусть весь уголовный кодекс, тот же Смотрящий. Получалось, уголовники знали, что могли и не знать, а проповедник не знал того, что знать был обязан. – Так значит, не знаете? – теперь уже ты предложил поставить в споре свою победную точку, но американец вдруг не согласился, замахал рукой: – Нет-нет, я не сказал, что не знаю! – А раз не сказал, то говори… – это был голос стоящего рядом с тобой Смотрящего, который, как оказалось, не только смотрел, но и слушал. Он взял из рук проповедника Библию и протянул тебе. – Ты говори, а ты проверяй. В голосе Смотрящего не было общей базарной нотки, в нем был присущая ему почти всегда серьезная холодность. В Библии был заложен шнурок, красный шелковый шнурок, ты потянул его, раскрыл книгу и, остановившись взглядом на Библейских заповедях, удивился – он был заложен на десяти заповедях. Но дальше случилось еще более удивительное, самое удивительное – хотя нет, самое удивительное случилось позже, когда ты наконец понял, кто этот необычный парень и кто ты, кем вы друг другу приходитесь, но тогда… Американский проповедник Ник Шерер глянул на тебя неожиданно смущенно и сочувственно и все тем же своим необыкновенной доброты голосом громко и отчетливо, немного даже по-детски, ни разу не сбившись и не запнувшись, назвал все десять заповедей, во время оно полученных Моисеем на горе Синай от самого Бога. Произнесены они были на церковнославянском, оттого вряд ли кто всё понял, но сомнений не было – это были они, они самые, и проповедник их все, без сомнения, знал. Все десять… Быть может, никогда еще заповеди Господни не вызывали той реакции, какую они вызвали в тот момент в общей камере Бутырской тюрьмы. Тишина ожидания сменилась тишиной неожиданности, какая случается при внезапном падении, например, в погреб, крышка которого оказалась открытой, хотя, помню точно, ее закрывал. Ведь было же очевидно: не знает, точно не знает, ни хрена не знает америкос проклятый, а он взял и сказал! Можно было бы назвать это чудом, но о чуде в тот момент никто не подумал, да и не для американцев чудеса. Смотрящий поднял свой кривой и желтый указательный палец и, шутливо погрозив американцу, спросил: – Развел? Тот не понял смысла услышанного, быть может, он еще не слышал, не знал смысла этого, пожалуй, главного слова и понятия в новейшей российской истории, определившего наше дальнейшее развитие не только в морально-этическом, но и в политико-экономическом плане. Разводка – не понял и не ответил, он сам выглядел удивленным едва ли не больше других, но вряд ли больше тебя. 5 – Нучтописательумылся?! Не отрывая взгляда от американца, ты кивнул: «Ну да, умылся… умылся, конечно…» Ваня удовлетворенно засмеялся и заговорил с кем-то стоящим сбоку, а Ник Шерер сообщил тебе то, что обещал сообщить взглядом: |