Онлайн книга «Нич Ниднибай»
|
Вспоминается Люсик… Понятно, что капитализм есть власть рынка с кодированием мозгов толпы на товаро-развлекательную мораль. Практический же социализм есть рынок власти с кодированием тех же мозгов на безтоваро-властеобожательную мораль. Досадно, однако, что ни Кобе, ни американцам так и не удалось построить социалистическо-демократический сионизм «в отдельно взятой стране». А всё, видимо, из-за разногласий среди евреев в интерпретации составленного в незапамятные времена одним «одарённым режиссёром» «Кодекса Строителя Сионизма». Одни там вычитали, что еврей еврею Друг, Товарищ и Брат, а другие, – что евреи евреям Врут, Товар и Блат. * * * (По мотивам произведений Владимира Маяковскогои Владимира Высоцкого) Рассвет – закат, Рассвет – закат, Рассвет – закат И вот: Мне жизнь наносит сгоряча Смертельный апперкот. Хоть я в гробу – ни круть, ни верть, И глазом не моргнуть, Но говорю всем: – «Се ля» смерть, Пора и отдохнуть. Пусть думал Всевышний, Мне тело круша, Что жить хорошо И жизнь хороша… Но: В нашей буче, Боевой, вонючей, Станешь сам «дуче». Миша сразу раскусил, где он оказался, и «запал»… Я – тоже, но с большим «дилеем». Он с сестрой и детьми «потосовался» здесь некоторое время и мотанул назад туда, где «с платформы» говорили когда-то: «Это город Ленинград». Потом, однако, стали говорить: «Это город Санкт-Петербург», – вследствие чего Миша, Женя, Зоя и Игорёха перестали понимать, куда они вернулись. «Се ля ви». Я бы даже сказал резче: «Се ля жо»… Ездил опять на могилы. Бедные мои, что же вы молчите… Аккерман почернел… Наверное, от горя. Или от «незалежнiстi»?.. * * * Как там, родные? Стёртые жизни дорогами, Под чудесами, над синевою небес, Как выживёте, будучи богами?.. Богами? Как вы живёте без нас? Как живём мы без вас? Вы не ответите. Знаю: в молчании — истина. Лучше – спою вам про наше житьё да бытьё. А мы живём, да не так, ох, не так, как предписано: Из десяти – ни одной… Каждый лепит там что-то своё… «Задвинулся»: опять электрик, но уже по ремонту в зданиях… Арабы-палестинцы, инкрустированные евреями… И вновь аккерманские могилы… И город того же цвета… «Выдвинулся»: снова техник по «писи»-ам… «Сдвинулся»: автомобильный электрик, в гараже для грузовиков и тракторов… Уговорил моих съездить в Аккерман. Правда, через «Санкт-Ленинград»… Питер набросил снежно-белую паранджу, чтобы скрыть раны перестройки, и был строен собой. Повидался с сестрой, Мишей и детьми. Зоя и Игорёха повзрослели. Пофилософствовал с Игорёхой над компьютерными играми, с Зоей – обо всём. Со всеми – о политике. Потом был Аккерман и укор фотографий на памятниках… Перебирал мамины тетради и записные книжки. У мамы есть неплохие стихи и заметки. Особенно, о войне, о блокаде Ленинграда. Решил скомпоновать на компьютере из них её книгу, отпечатать и переплести. В четырёх экземплярах. Анюха взялась помогать. Квартира в Аккермане… И моя и не моя. Кладбище… Одинокий мой мальчик… И мама… И папа… Это – то, что есть
Волос крашен, нутро больное, Уже взрослая дочь. Над когда-то моей страною — Ночь. «Променял» автомобильного электрика на случайно подвернувшегося «писи»-ного техника… Дочульке
Анюхе-Квакухе – семнадцать уже! Что это случилось, поверить «каше» [1] . Ведь только недавно ходила под стол И всех вопрошала: «Акусаес со?». Анюле не до нас: «онауже в Париже»… …Приехала – теперь Париж в ней… Какого хрена я ляпнул там и тогда: в аэропорту, когда «съалинял» из СССР в «эрец» на п. м. жо. Воистину: язык мой – враг мой. Теперь ШАБАК привязался. Я им правду – они не верят. Как будто я им пророк какой-то!.. Ну, говорят, у тебя и нервы, бляха-муха. Давай, гони явки, пароли. Да уж, нервы у меня и впрямь точно, как у Штирлица: отростки нервных клеток. Хотел сказать им, что явка у меня в клозете моём, когда 23 февраля втихаря отмечаю, а пароль плохо пахнет, но подумал: «Вдруг не поймут юмора. Они ведь из Союза давно, а может, даже и никогда. Весь клозет в машкантаозной квартире переломают, пока улики будут искать»… …Отвязались всё же. Видно, хорошо рассмотрели меня, и поняли, что у допрашиваемого с носом из «пятой графы» характер «нордическим» быть не может, и такой не то что двойным, но и одинарным агентом не потянет… Хотя, говорят, у них руки тоже длинные. Только, пожалуйста, – не старой кгбешной калошей. Как-нибудь красиво. Израиль – Аккерман, кладбище – Израиль – Париж – Израиль. Круги… Круги… Сколько их будет ещё?.. Под музыку В. Высоцкого, Высоцкого, Высоцкого…
Я выбрил чисто «фейс», Хотел помыть посуду, Я даже подавил желание убрать… Но что ей до меня? Она уже отсюда Умчалась на такси «Лекарства раздавать». Я весь остервенел, Но дочь сказала: «Тише! Поехал бы в «ханут», Подарок бы купил»… Всё ж: что ей до меня? Она была в Париже. Ей сам Ильевич Г. Чевой-то говорил. И тайную мечту Лелеет сердце в злости: Когда увидит дар, Что будем подносить, Возьмет её слеза, И вдруг услышат гости: «Ах, ну зачем, спасибо. Тебе… что положить?» Колыбельная для восемнадцатилетней дочки Когда бы любовь и надежду связать воедино, Какая бы, трудно поверить, возникла картина! Какие бы насминовали напрасные муки… Булат Окуджава |