Онлайн книга «Белое станет черным»
|
– Я был бы вам очень благодарен, если бы вы слезли с меня, – сказал Маяковский. – Вы давите мне локтем на лицо. Мужчина медленно поднялся. Маяковский вслед за ним. Они стояли и смотрели друг другу в глаза и тяжело дышали. – Вы решили покончить жизнь самоубийством? – хрипло, едва переводя дух, спросил Маяковский. – Да! – рявкнул молодой человек. – А вы мне помешали, черт бы вас побрал! – Могу я узнать причину такого решения? – Причину? С чего вы взяли, что она вас касается! – Я только что не дал вам умереть. И, если причина покажется мне неубедительной, намерен препятствовать вам и дальше. Молодой человек выставил вперед руку и сказал: – Причина – вот это кольцо! Мать, умирая, подарила мне его. А теперь я должен его отдать. И знаете, что самое страшное? Та, которой я должен его отдать, не любит меня. Все это время она была со мной только из-за этого кольца! – Вы уверены? – угрюмо спросил Маяковский. – Абсолютно, – с горечью произнес молодой человек. – Она сама мне в этом призналась. Призналась, когда я сказал гадость о ее муже. – Возможно, она сказала это в сердцах. Юноша покачал головой. – О нет! Я еще умею отличать правду от неправды. Она меня не любит, и теперь мне незачем жить. Но сначала… – Молодой человек сорвал с пальца кольцо и замахнулся. – Пропадай, царская цацка! Маяковский перехватил его руку. – Не валяйте дурака. К реликвиям прошлого нужно относиться бережно, это я только недавно понял. Нет их – нет и нас. В будущее на велосипедном колесе с голой задницей не въедешь. Тем более что и колесо изобрели не мы, а наши пращуры. – Помнится, в Политехническом вы говорили другое, – с усмешкой произнес юноша. – Так вы меня знаете? – Конечно. Вы поэт Маяковский. Вы… жили с Лилей. Дайте мне выбросить кольцо, я хочу забыть о нем. От балласта нужно избавляться, вы сами это говорили! Прошлое надо сбросить с корабля современности, вот я его и сброшу! – Смотря какое прошлое. Римские водопроводы две тысячи лет стоят и нас с вами спокойно переживут. Будьте уверены. Ну же! Опустите руку, Арманд. – Так вы, стало быть… – Да, я вас знаю. Видел с Лилей. – Вот черт… – Арманд опустил руку и сунул кольцо в карман пальто. Усмехнулся: – Интересная встреча, вы не находите? Могу я узнать, что вы делали на мосту в пять часов утра? – То же, что и вы. Хотел спрыгнуть вниз. – А у вас-то какая причина? – Никакой, – ответил Маяковский. – Просто надоело жить. Такое случается с тридцатилетними мужчинами. Арманд растерянно посмотрел по сторонам. – И что мы теперь будем делать? – спросил он, хмуря брови и поеживаясь от ветра. – Знаете что… Тут неподалеку есть одно кафе. Оно открывается в пять утра. Может, зайдем и выпьем горячего кофе? Не знаю, как вы, а я ужасно продрог. – Даже не знаю. Как-то все это странно. – А прыгать с моста в реку не странно? – усмехнулся Маяковский. – Давайте, Арманд, не менжуйтесь. Тут всего двадцать минут ходу. Горячий кофе, а за окном холод и буран – вы только представьте! – Звучит здорово, – улыбнулся Арманд. – Ладно, идемте. Только обещайте не читать стихов, я их с детства не выношу. – Мои? – насмешливо осведомился Маяковский. – Всякие. – Я буду держать себя в рамках приличия, – пообещал Маяковский. 7 – Зря мы, наверно, после кофе стали пить портвейн, – сказал Арманд, пьяно улыбаясь. – Ничего не зря, – ответил Маяковский ему такой же улыбкой. – Кофе согревает тело, а портвейн – душу. Как написал однажды Саша Черный, портвейн – это… – Не надо, – попросил Арманд, морщась. – Не надо Сашу, ни черного, ни белого. – Ах да, я ведь обещал не читать стихов, – вспомнил Маяковский. – Хорошо. Тогда давайте еще по стакану. – Да… вайте, – икнув, согласился Арманд. Маяковский окликнул буфетчика, показал ему пальцами «два» и снова повернулся к Арманду. – Нравитесь вы мне, Андрей. Вы хороший парень, но в голове у вас копошится слишком много тараканов. – Это вы про мои мысли? – Угу. – Но ведь от них невозможно избавиться. Особенно, когда ты долго жил за границей, а потом приехал в Москву. Здешний образ жизни не может не удивлять. Тут все странно и все… ну, как будто не как у людей. – Вы просто еще не привыкли к новому укладу, – сказал Маяковский. – Новое государство строим – шутка ли! Ну ничего, дайте срок, и все образуется. Будут русские пролетарии жить не хуже, чем какие-нибудь мещане за границей. Даже лучше. Потому что те мещане только о собственном брюхе и комфорте думают, а у русского пролетария в душе есть высокая идея. И с этой высокой идеей он пойдет по жизни. – Не споткнулся бы, – заметил Арманд. Маяковский грозно сдвинул брови. – Простите, я не так выразился, – поспешно добавил Арманд. – Просто… – он замешкался, не зная, как сказать. – Просто вы привыкли к относительному комфорту европейской жизни. Я вас понимаю. Мне вот тоже за границей жилось неплохо, но на родину каждый день тянуло. Потерпите еще лет десять, Андрей, мы вдоль Москвы-реки таких Эйфелевых башен понастроим, что французы удавятся от зависти! Эге, кого я вижу! К столику, улыбаясь, подошел Родченко. В руке он нес черный, массивный фотоаппарат. Маяковский встал ему навстречу, и они крепко пожали друг другу руки. – Вот, Андрей, знакомьтесь, – сказал Маяковский, поворачиваясь к Арманду, – это мой друг Родченко. Родченко – художник. На фотоаппарат не смотрите, это сиюминутное увлечение. Пожав молодому человеку руку, Родченко уселся за столик. – Ты чего так рано поднялся? – спросил Маяковский. – Хочу поэкспериментировать с утренним светом, – слегка смущаясь, ответил Родченко. – Заказать тебе кофе? – Спасибо, Володь, мне уже несут. Подошедший официант поставил перед художником чашку с кофе, а перед поэтом и его молодым другом по стакану портвейна. – Не крепковато для такого часа? – с улыбкой осведомился Родченко. – В самый раз, – ответил поэт, сгребая стакан могучей пятерней. – Ну, давайте, Андрюша, выпьем за вас. За ваше, так сказать, будущее! Они чокнулись и выпили. – Господа… То есть товарищи, я отлучусь на минуту в уборную. – Смотрите не усните там, – насмешливо сказал Маяковский. Парень поднялся из-за стола и пошатывающейся походкой направился к уборной. Родченко посмотрел ему вслед и спросил: |