Книга Капля крепкого, страница 44 – Лоуренс Блок

— Убийство? Ну, до того, как его посадили в тюрьму. А потом он начал совершать и другие преступления, думаю, это очевидно. Это длилось многие годы, но с чисто хронологической точки зрения никак не отражено в его материалах по Четвертой ступени. Так что, я бы сказал, лет десять или двенадцать назад.

— И тебе известно только, что произошло это на окраине города?

— Да, в Вест-Сайде. Когда представляю себе картину, вижу адрес по Риверсайд-драйв, сам не понимаю почему.

— Может, он говорил, что смотрел в окно на Гудзон после того, как тот, другой парень, застрелил женщину?

— Не припоминаю.

— Ну а сам дом? Многоквартирное здание?

— Понятия не имею. Мэтт?…

— Просто мне жутко любопытно.

— Очень мило. Отвечаешь на вопрос прежде, чем я задам его.

— Я все время размышляю об этом. Но даже если получишь ответ, далеко с ним не уйдешь, верно? Мужчину и женщину убивают в их собственном доме где-то к северо-западу от Таймс-сквер.

— У меня почему-то сложилось впечатление, что это было на окраине, в спальном районе.

— Прекрасно. Где-то к северо-западу от Центрального парка.

— Но ведь и это мало чем поможет, я прав?

— Не думаю, что он упоминал их имена. Жертв, я имею в виду.

— Нет.

— Или что-то отличающее их друг от друга.

— Такого рода детали могли быть упомянуты им только на Четвертой ступени, Мэтт.

— Однако он о них умолчал.

— А если даже что и сказал, я пропустил мимо ушей. Я ведь уже говорил тебе, что пытался не зацикливаться на том, что слышу.

— Да.

— Самое время сыграть в игру под названием Две Обезьяны.

— Это как?

— Ну, ты знаешь. Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу. [39] Если бы я тогда обращал больше внимания…

— Ты ведь не хочешь вспоминать это, Грег.

— Нет.

— Жаль, у тебя не сохранилось копии его Четвертой ступени.

— Я этих материалов не читал. Просто слушал те их части, которые он мне зачитывал.

— Понимаю. А что он с ними потом сделал?

— Я велел ему выбросить.

— В мусорное ведро?

— Да. Но сперва порвать на мелкие клочки.

Точно так я поступил с моей неудавшейся попыткой составить список Восьмой ступени.

— Я всегда так говорю своим подопечным, — пояснил Грег. — Извлекайте все, что можно из своей системы, и тогда делитесь этим с Господом Богом или другим человеком…

— Как этим можно делиться с Богом?

— Я и сам часто задавался этим вопросом. Наверное, подразумевается, что Господь слышит все, когда ты делишься со своим поручителем. Так о чем это я?… Ах да. Ты делишься этим с другим человеком, а затем самое время избавиться от тяжкого груза.

— И они уносят его домой и сжигают. Или же рвут на мелкие кусочки. Ты тоже так поступал со своими материалами?

— А как иначе?

Незадолго до полудня я решил, что неплохо было бы сменить обстановку и что день сегодня выдался в самый раз для долгой прогулки. И я отправился на встречу в группу под названием «Ренессанс». Обычно они собирались на углу Сорок восьмой и Пятой авеню.

Центр города всегда был местом притяжения для жителей пригорода. Они съезжались в свои конторы и офисы с утра, а после работы разъезжались по домам. А потому здесь на собрании можно было увидеть больше ухоженных людей в хороших костюмах, нежели в других, более привычных для меня местах. Но определенного дресс-кода не существовало, и сидящий рядом со мной небритый парень выглядел так, словно провел ночь в большой картонной коробке.

После собрания я позвонил знакомому копу. И сообщил, что решил покопаться в так и нераскрытом деле о вторжении в частный дом с двойным убийством наркодельца и его жены или подруги. Обоих тогда застрелили, и произошло это в Верхнем Вест-Сайде приблизительно в начале семидесятых.

— Вообще-то таких историй сотни, — отозвался он. — Но ты сказал, убиты двое, оба погибли от огнестрела, и потому дело до сих пор точно не закрыто. А это сужает круг поисков. Ладно, поспрошаю, может, кто что и вспомнит.

Такой же разговор состоялся у меня еще с двумя старыми приятелями. И вот, наконец, я повесил трубку в твердом убеждении, что из моей затеи ничего не выйдет. Потом прошел несколько кварталов по Пятой авеню до главной библиотеки, где провел час, листая подшивки «Нью-Йорк таймс», и еще пару часов — в зале микрофильмов в поисках иголки в стоге сена.

Бессмысленно и бесполезно.

Вечером на собрании в соборе Святого Павла женщина по имени Джози вдруг заинтересовалась, насколько я близок к первой своей годовщине.

— Уже скоро, — ответил я.

Она заметила, что таких годовщин наверняка будет много, и посоветовала не забывать о радостной дате.

Марка Заики там не было, он чаще заглядывал в Фаейрсайд, зато у столика с кофе я встретил Марка Мотоцикла и спросил, не звонил ли он мне вчера ночью. Он ответил, что не звонил, у него даже номера моего телефона нет.

— Видимо, звонил кто-то другой, — пробормотал я.

— Раз уж ты затронул эту тему, то, может, дашь мне свой номер телефона?

Я протянул ему одну из своих минималистских визиток, она нашла пристанище в нагрудном кармане его рубашки. Затем Мотоцикл достал ручку и написал свое имя и номер телефона на клочке бумажки. Мне ничего не оставалось, как вежливо поблагодарить его и сунуть этот клочок в бумажник.

Донна тоже была там. Судя по одежде, пришла прямо из офиса. Волосы собраны в пучок, сколоты булавкой и не спадают на глаза. Она подтвердила, что ничего не отменяется и наша встреча состоится в назначенное время.

— Стало быть, завтра в три дня, — уточнил я. — На углу Восемьдесят четвертой и Амстердам.

Она крепко сжала мою руку в своей.

Похоже, такая уж у нее привычка — трогать меня за руку, но скорее, это результат того, как отлично она сегодня выглядела в прекрасно пошитом костюме — жакете и юбке. А возможно, тому мой недавний разговор с Джен. Как бы там ни было, но всю вторую половину встречи я размышлял над тем, присоединится ли Донна ко всей честной компании, когда они пойдут в «Пламя» на так называемые посиделки.

Она не присоединилась, что, впрочем, неудивительно. Не припоминаю, чтобы я когда-нибудь видел ее там. Я и сам решил не задерживаться. Выпил кофе, съел сандвич — иными словами, обошелся без ужина, — распрощался и двинул домой.