Онлайн книга «Ведьмаки и колдовки»
|
Евдокия кивнула и на дверь указала. — Ты меня ненавидишь? — спросил он. — Нет. Если бы кто знал, до чего сложно разговаривать. Кажется, еще слово, и она разрыдается самым что ни на есть позорным образом. — Жаль… лучше бы ненавидела. Лихо все-таки обнял. Поцеловал. Зачем? Ведь ничего не исправить, и он принял решение… за двоих принял, ее не спросив… а если бы спросил? Она бы плюнула на все… на всех… даже если мама против, а она наверняка против… и Лютик вряд ли одобрит, но Евдокия сумела бы пойти против них. На те же Выселки. На Выселках, вблизи границы, все одно, кто твой сосед, лишь бы закона не нарушал. А Лихо на редкость законопослушный волкодлак. — Не плачь, — попросил он, прижимаясь к щеке горячей же щекой. — Не надо. Я твоих слез не стою. — Тогда уходи. — Уйду. — Сейчас уходи… — потому что еще немного, и Евдокия не отпустит. В пустой комнате слышно было, как колотится сердце. Странно, что живо. И что она, Евдокия, тоже жива. Стоит вот, дышит, держится за спинку стула, потому что если руки разожмет, то упадет. Больно. — Вот и все, — сказала она, когда за спиной открылась дверь. — Тебе так только кажется, девочка. — Лютик ступал беззвучно. Он подошел сзади, обнял, и Евдокия, как когда-то в детстве, вцепилась в него, уткнулась носом в грудь, задышала часто, сдерживая злые слезы. — Он вернется… я думаю. — Зачем? — Ты знаешь. — Нет. — Знаешь, знаешь. — Он погладил ее, и слезы все-таки прорвались. Она плакала тихо, часто всхлипывая, уже не думая о том, что взрослая и серьезная. — Глупая, — всхлипнула Евдокия. — Умная, конечно же умная. И он тебя любит. — Откуда ты знаешь? — Если бы не любил, думал бы о своей пользе, а не о твоей… — Ты… — Евдокия отстранилась. — Ты подслушивал? — Конечно, — без тени смущения признался Лютик. — Я ведь должен был знать, что он тебя не обидит… Наверное. И смешно, и немного стыдно оттого, что Лютик слышал все. — Дай ему время, Евдокия. — От Лютика пахло весенним лугом и еще, кажется, любимыми мамиными духами. — Сколько? — Столько, сколько понадобится, чтобы разобраться с собой… — А мне что делать? — Чемоданы собирать. Мы уезжаем. — Куда? — Для начала в Познаньск. — Он сам вытер заплаканные Евдокиины щеки. — А дальше? — Что-то в тоне Лютика заставило Евдокию насторожиться. — Что-то случилось? — Как сказать… — Случилось, — сделала вывод Евдокия и нос потрогала. Вот наверняка распух. Глаза чешутся. А выглядит она и вовсе жалко… и самой смешно, не так давно Евдокии было плевать на то, как она выглядит. Ныне же… что изменилось? Многое. — Присядь. — Лютик подвел к полосатой банкетке. — Дело в том, что… нам придется уехать. — Нам? — Здесь Модесту не вылечат… — Ей хуже? — Острая игла кольнула сердце. А ведь Евдокия о маме и не вспоминала… привыкла, что у той всегда и все хорошо… страдает, слезы льет… — Нет. — Лютик взял ее за руку. — Не хуже. Она не хочет ехать, но ваши медикусы со мной согласны. В Пресветлом лесу… будет легче. Он потер переносицу. — Мне разрешили вернуться домой… точнее, не разрешили, мне никто не запрещал. Но теперь я знаю, что меня рады будут видеть. Модесте помогут. — Алена… — Ей придется отправиться с нами. Она моей крови. Ты не обиделась? Евдокия покачала головой. На что обижаться? — Ты для меня тоже родная, но дело в способностях… я не думал, что Аленка их унаследует, но ошибался. Ты ведь видела? Видела. Белое пламя. И сестра, которая перестала быть собой, превратившись в существо древнее, чуждое всему человеческому. И то существо никуда не исчезло, спряталось в Аленку, ждет своего часа. Лютик кивнул, словно вновь заглянул в Евдокиины мысли: — Сила без умения с нею совладать опасна. Аленка должна учиться. — Ты знал, что она… такая? Нас ведь поэтому оставили, верно? Проверяли? Гномка… и остальные тоже… их вывели, а нас оставили. Он не умел врать, да и не любил. И сейчас не стал: — Таково условие. Она обещала вмешаться, если понадобится помощь. Ты меня теперь презираешь? — Нет. Я… я понимаю. Наверное. Первый проход, да? Тот, который с единорогом? Аленку увидели и решили… а у тебя не осталось выбора. — Остался. Выбор есть всегда. И я свой сделал. За него и ответить готов. Пожалуй, раньше Евдокия оскорбилась бы. Или возмутилась бы. Или обиделась бы надолго, но… Она сейчас представила, как выбирает сама, и… нет, она не смогла бы, наверное. — Я тебя люблю. — Она обняла отчима. — Но… что теперь будет со мной? — Ничего. — Лютик коснулся щеки. — Ты можешь отправиться с нами, если захочешь… — И что я буду там делать? Унитазы эльфам продавать? — Хотя бы и так. Кто сказал, что эльфам не нужны унитазы? Но если захочешь остаться здесь, то генеральную доверенность Модеста выправила. А оспорить ее теперь не посмеют. — Почему? Евдокия чувствовала себя… брошенной? Они уедут. Мама и Лютик… и Аленка тоже… в Пресветлый лес и надолго… она же останется, пусть по собственному решению, но все одно обидно. — Потому что, — Лютик печально улыбнулся, — одно дело судиться с дочерью купчихи… и совсем другое — с внучкой Пресветлой Владычицы. — Что? — У нас нет понятия неродных детей. Я состою в браке с твоей матерью, следовательно, ты моя дочь… — И внучка Пресветлой Владычицы. — Да. — А ты… — Наследник престола, — тихо произнес Лютик. — И тебе это не по нраву? Наследник престола? Лютик? Ее отчим, который… который родной… и Евдокия любит его как родного… и знает… и точит ему карандаши, находит блокнот и альбом — Лютик вечно их теряет… Наследник престола? Он готовит борщ и пироги, которые никогда не получаются, но все их хвалят, чтобы не обидеть Лютика. А он с весьма серьезным видом уточняет, есть ли прогресс с прошлого раза. Он утешал Евдокию тогда… и ему первому она рассказала обо всем… не потому, что боялась мамы, но… с Лютиком спокойно. |