Книга Пять баксов для доктора Брауна. Книга 4, страница 2 – М. Р. Маллоу

— Черт, — выругался Джейк.

— Да ладно.

— Нет, я должен был.

— Брось, это не твоя стихия. Живопись, мисс Дэрроу, и прочее — это по моей части.

Я привык иметь дело с вопросами искусства. А мой компаньон, которому — обратите на это внимание! — так же больно сознавать свою ошибку, как и вам, более по части убийств. Кто умер, когда умер, как умер, почему его похоронили так или этак — тут ему нет равных. Так же как и в заметании следов.

— Но почему коронер признался! — чуть не плакала экономка.

— Видите ли, мисс Дэрроу…

И Саммерс пустился в объяснения.

М.Р. Маллоу, сидел молча. Он мог не слушать. Он уже и так знал, что подобным образом поступают все коронеры вообще, когда кто-нибудь накладывает на себя руки, потому что в любом другом случае понадобилось бы сообщать в полицию, отправлять тело на вскрытие и добывать кучу бумаг, доказывающих, что смерть несчастной действительно явилась результатом самоубийства.

Наконец, сын похоронного церемониймейстера развел руками.

“За три года мне пришлось приводить в божеский вид четыре… пять… нет, шесть дамочек, наложивших на себя руки, — сказал он компаньону в тот вечер, когда они впервые ночевали в “Мигли”. — Нет, так: пять дамочек, одна кухарка. Одна отравилась газом, пятеро — как сговорились… да, карболовая кислота. Что? Откуда мне знать, зачем? Только одна записку оставила: “Прости и забудь!” Забудет он теперь, как же!

— Но почему? — спросил тогда потрясенный М.Р. Маллоу. — Какова настоящая причина?

— Настоящая причина? Извольте, сэр. Истерика. От мелахолии. От скуки. От того, что дуры, ржавый якорь мне в корму!”

Все это молодой головорез, который, если вы помните, всегда считал, что появление женщины в жизни мужчины всегда означает страдания и скуку, объяснил экономке — стараясь быть деликатным.

Экономка не выдержала потрясения. Она заплакала.

— Ну что же вы, мисс Дэрроу! — уговаривал Д.Э., пытаясь дотянуться через стол и взять экономку за руку.

Она схватила его ладонь и спрятала в ней лицо.

— Ну, что вы? — стоя в неудобной позиции, повторял рыцарь без стыда и совести. — Ну, ничего, что он не убивал! Бывают вещи куда хуже! Ну, не плачьте.

Ему удалось проявить чудеса ловкости, подняв вторую руку и, удерживаясь в таком положении, поглаживать скорбящие седины. Экономка, всхлипывая, подняла голову.

— Ну, вот так, — он поправил ей кружевной воротник и сел. — Вот, отлично. А то развели сырость.

— Вы должны гордиться собой, — сказал Дюк. — Ведь вы все же раскрыли преступление. Мисс Дэрроу высморкалась в платок.

— Какое?

— Одно из тех преступлений, что совершались и совершаются сотнями. Оставаясь при этом, — М.Р. выдержал эффектную паузу, — безнаказанными. Мужья превращают жизнь своих жен в ад и никто никогда не уличит их, а их жертвы не скажут никому ни слова. Но я, мадам, хотел бы сделать одно замечание.

Маллоу помолчал еще немного.

— Помните, на вопрос: “Почему вы сделали это?” миссис Гонзалес все-таки ответила: “О, ничего!” Вы бы тоже так поступили, мадам. Если бы…

— …его любила! — опять зарыдала экономка.

— Именно! — подтвердил Джейк. — И наша миссис Гонзалес наложила на себя руки, как делают все — в отсутствие мужа. Которому коронер посоветовал сказать неправду, чтобы не допустить вскрытия тела. Чтобы муж мог оставить тело в доме.

— Несчастный муж, мадам, добивался не сокрытия преступления, — Дюк опустил ресницы.

— Нет, мадам.

При этом он наступил компаньону на ногу: тот начал пялиться на вазу с конфетами.

— Значит, — медленно проговорила экономка, — и он все-таки ее любил?

— Боюсь, мэм, — Джейк напоминал гранитное изваяние, — это уже не поможет миссис Гонзалес. Но ощутил раскаяние — несомненно.

Мисс Дэрроу вытирала глаза.

— А ведь не будь вы так бдительны, — продолжал сын похоронного церемониймейстера, — еще неизвестно, что могло бы оказаться на самом деле. Вы меня понимаете?

— Я вас понимаю, сэр! — прошептала экономка.

Джейк встал.

— Ну-с, компаньон, нам, похоже, пора. Спасибо, мисс Дэрроу, за ваш дивный завтрак и за то, что приютили нас в ту ночь. Бескорыстие сейчас такая редкость!

— Да, но… — спохватилась мисс Дэрроу, — почему же вам и не снимать у меня комнату? И мне было бы спокойнее.

Двое джентльменов прокашлялись.

— Мэм, — сказал Д.Э., — похоже, произошло недоразумение. Мы не сыщики.

— Хорошо, сэр.

— Мисс Дэрроу, мы действительно не сыщики.

— Да, сэр, я поняла, сэр.

— И в любом случае мы не собираемся заниматься сыском.

— Но, сэр, как же?

— Наши желания, — с горькой усмешкой заметил Д.Э. Саммерс, — не совпадают с нашими возможностями.

— Понимаю, — прошептала экономка. — Понимаю.

М.Р. поправил новый галстук.

— Мы собираемся заняться бизнесом. Volens-nolens придется затянуть пояса.

Он машинально провел рукой по новому жилету. Под жилетом находились манишка, новые подтяжки — и больше ничего. Не будь денег Форда, двое джентльменов так и носили бы летние тряпки “по вакационным ценам”.

Экономка подумала.

— Вы собираетесь жить в гостинице? Но ведь у меня только немного дороже. Я могу сделать для вас скидку.

Двое джентльменов потупили очи.

— Нет, мисс Дэрроу, ничего не получится.

— Да, но… тогда где? У миссис Христодуло?

— Д-да, вероятно, — пробормотали джентльмены, — у нее.

— Или у миссис Грацци? Имейте в виду, ее стряпня прекрасно подойдет для отравлений!

— Тогда к черту миссис Грацци. Мы будем жить у этой миссис, как вы сказали, Христодуло?

— Да, миссис Христодуло.

— А где живет миссис Христодуло?

Мисс Дэрроу оглядела обоих.

— Вот что, джентльмены, — сказала она. — Я вас никуда не отпущу.

Спустя четверть часа Д.Э. Саммерс распахнул дверь комнаты. Той самой, где не так давно был обвинен в покушении.

— Сошлась головоломка? — спросил он под нос самого себя, опускаясь на свежезастланную постель. — Или нет? Ну, почти.

М.Р. Маллоу тоже вошел туда.

— Что значит уметь впаривать гражданам сомнительные штуки, — сказал он. — Великое дело — коммерция!

Коммерция действительно оказалась великим делом: комната на втором этаже прекрасного старого дома, в котором, помимо прочего, имелось еще шесть комнат, считая библиотеку, и не считая комнаты мисс Дэрроу внизу, с роскошной, просторной ванной, которую следовало только привести в порядок, с дивным чердаком, заставленным рухлядью, который только в сильный дождь давал течь, и великолепно заботливой экономкой, которая, к тому же, была отличной кухаркой. Все это — за цену, вдвое меньшую, чем остальным жильцам: пятнадцать баксов ежемесячно.