Книга Леди и Лев, страница 16 – Синтия Кирк

Он снова чуть не подавился тартинкой. – Я?

– Я читала ваши переводы «Песен раджи». Какая разнузданная безнравственность! Я держу ее под замком, чтобы она не попалась на глаза Майклу.

– Я не знала, что у нас есть эта книга. – Голос Кэтрин звучал обиженно.

– Я дам тебе почитать лишь перед твоей первой брачной ночью, дорогая, да и то если ты когда-нибудь соберешься выйти замуж. – Леди Маргарет покачала головой. – В этих вещах с арабами никто не сравнится. Эти удивительные позиции…

– Мама… – оборвала ее Шарлотта.

– Мне это нужно не для того, чтобы подготовиться к замужеству, – сказала Кэтрин.

Ее мать пожала плечами:

– То же самое всегда говорила Шарлотта. И я ей верила, пока в один прекрасный день не получила от нее телеграмму из Египта, которую она уже подписала как миссис Фэрчайлд. – Она вздохнула. – У меня даже не было времени сделать оглашение в церкви. Они обвенчались в Каире в конце полевого сезона. Какое-то стремительное ухаживание. Не сватовство, а пустынный смерч.

Дилан перевел взгляд на Шарлотту. Та уставилась в потолок и была явно смущена. Он не мог представить себе Шарлотту Фэрчайлд, потерявшую голову от любви или от страсти. Знают ли невинные девушки разницу между этими понятиями? Он почувствовал внезапный приступ ревности к молодому египтологу, который был ее первым возлюбленным, который познакомил ее со страстью. В любви Шарлотта, наверное, похожа на стремительный и горячий пустынный ураган.

– Ну, так почему же вы никогда не были женаты, мистер Пирс? – Леди Маргарет невозможно было сбить с толку.

– Женитьба всегда казалась мне делом вкуса, вроде овсянки или оливок. А я терпеть не могу ни оливки, ни овсянку. – Он улыбнулся, чтобы немного смягчить колкость своих слов. – Так что, надеюсь, мне удастся до конца моих дней избегать ответственности.

– Я много слышала о ваших приключениях в Египте, мистер Пирс. Просто удивительно, что египетские власти вас не арестовали.

– Мама, мистер Пирс – наш гость, – заметила Шарлотта.

– Что ты имеешь в виду? Должна признаться, что мне понравились его стихи. А рассказы о его пикантных приключениях могут тоже составить целую книгу. Меня они занимали долгое время. Особенно слухи относительно его романтической эскапады на вершину Великой пирамиды. – Она наклонилась вперед и шутливо шлепнула его по колену. – Я провела большую часть своей жизни, отстаивая право на подобные вещи, мистер Пирс, поэтому, пожалуйста, извините меня за то, что я получаю удовольствие от всех этих сплетен.

Он усмехнулся, выслушав эту тираду.

– Ваше право получать удовольствие тем способом, который для вас наиболее удобен, леди Маргарет. Для вас это – сплетни, для меня – ирландское виски.

– Мне кажется, что сомнительная репутация мистера Пирса, не слишком подходящая тема для вежливой светской беседы.

Он был поражен, услышав в голосе Шарлотты насмешку.

– Миссис Фэрчайлд, смею вас уверить, что некоторые «подвиги», которые мне приписывают, весьма преувеличены.

Она посмотрела на него взглядом прокурора.

– Что ж, разве неправда, что вы подорвали динамитом гробницу Тутмоса?

Он возблагодарил Бога, что она не вспомнила какой-нибудь более непристойный эпизод.

– Я не единственный археолог, который пользовался такими варварскими методами.

– Да, к несчастью, это так. Но это вряд ли извиняет умышленное разрушение памятников культуры. – Она откинулась в кресле, скрестив руки на груди.

– Шарлотта так же серьезно относится к египтологии, как мы с матушкой – к политике, – пояснила Кэтрин.

– Я это заметил. – Вглядываясь в загадочную молодую вдову, Дилан ломал себе голову, что же все-таки заставило его нанести ей визит. Не похоже, чтобы она проявляла по отношению к нему какой-то интерес. Кроме того, он опасался, что его прошлая приверженность к динамиту как методу археологических исследований всегда будет маячить между ними. И все же он находил ее привлекательной.

– Единственное, что Шарлотту когда-либо интересовало, – это археология, – добавила леди Маргарет. – Совсем как ее отца. Они оба помешаны на мумиях, просто два сапога пара. Она часами просиживает у себя наверху, прочитывая от корки до корки каждую новую монографию о Египте.

– Это неправда, – запротестовала Шарлотта. – У меня очень много времени уходит на благотворительную деятельность. Я не могу его тратить на чтение монографий. Мне кажется, давно пора спросить мистера Пирса, почему он пришел с визитом в такое необычное время.

– Он принес медаль… – начала было Кэтрин.

– Я пришел, чтобы повидать вас, миссис Фэрчайлд, – перебил ее Дилан. Час, проведенный в обществе дам семейства Грейнджер, отбил у него всякую охоту обходить острые углы, даже просто соблюдать правила приличия.

Шарлотта широко раскрыла глаза от изумления.

– Я же вам говорила, матушка, – произнесла Кэтрин шепотом. – Медаль – это просто предлог.

Дилан с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться, так его рассмешило выражение лица Шарлотты.

– Наша беседа вчера вечером была слишком краткой, миссис Фэрчайлд. А между тем меня очень заинтересовали ваши замечания относительно неточностей, которые вы заметили в моей лекции.

– Это было невежливо с моей стороны. Мне не следовало делать вам замечания.

– Не обижайтесь, – вмешалась сестра. – Шарлотта исправляла даже бумаги отца.

– Я не обижаюсь. Напротив, мне бы хотелось услышать все ваши замечания. Я высоко ценю вас как эксперта по амулетам и династическим скарабеям, миссис Фэрчайлд.

Откуда-то сверху донесся вопль. Дилан в тревоге посмотрел на потолок.

– У Майкла закончился урок музыки. – Леди Маргарет с гордостью улыбнулась. – Моего сына исключили из школы. Поэтому он проводит каждое утро, упражняясь в игре на французском рожке.

– Кажется, особенного таланта у него нет, – вставила Кэтрин. – Но его учитель музыки утверждает, что энергия, которую он тратит, играя на рожке, поможет ему справляться с его просыпающимися мужскими чувствами. Правда, Майклу всего двенадцать, и ему больше негде их проявлять. – При этих словах она взглянула на мать. – По крайней мере я так думаю, что негде.

Шарлотта снова откинулась на спинку кресла и закрыла лицо руками.

У Дилана было такое чувство, будто он смотрит какую-то абсурдную пьесу, которую разыгрывают перед ним в этой гостиной с панелями красного дерева, заставленной изысканной мебелью, украшенной подушечками с бахромой и восточными ковриками. Главными действующими лицами были респектабельная мать семейства в невозможных шароварах, юная брюнетка с испачканными чернилами пальцами и сероглазая леди, затянутая в черное траурное платье. Он засомневался, в самом ли деле у него была столь уж веская причина нанести визит этому семейству.