Книга Леди-судьба, страница 104 – Сьюзен Грейс

Амбар оказался пуст. На конюшне стояли четыре лошади и большая черная дорожная карета. Колин машинально заглянул в дальнее пустое стойло и сделал ошеломляющее открытие.

– Здесь мертвец, Виктория! У него голова прострелена!

Виктория подошла и с первого взгляда узнала того самого человека, который пронзал во сне рапирой грудь Кэтрин.

– Пойдем, Колин. Надо осмотреть дальнее крыло дома. Может быть, нам удастся найти незапертое окно.

Они осторожно приблизились к дому и принялись осматривать окна. Первое оказалось плотно запертым, второе тоже, а третье, помимо всего прочего, было еще забрано снаружи железной решеткой. Едва увидев это окно, Виктория догадалась, кто именно находится сейчас по другую его сторону.

Она подтянулась на прутьях решетки и осторожно заглянула внутрь.

На краю кровати сидел Эдвард и держал за руку женщину, лежащую с закрытыми глазами. Всмотревшись, Виктория узнала в спящей саму себя и воскликнула, соскочив на землю:

– Колин, посмотри! Это Кэтрин!

Колин заглянул в окно вслед за Викторией и заметил, покачав головой:

– Она неважно выглядит. А кто это рядом с ней – твой дядя?

– Да, – кивнула Виктория. – Эдвард Демьен собственной персоной.

– Скачи предупредить всех наших. Я останусь здесь и прослежу за Эдвардом.

– Езжай ты, Колин. Я слишком долго ждала той минуты, когда увижу свою сестру. Возьми Черного Мага и поспеши.

– Не думаю, что это правильно, – покачал головой Колин. – А вдруг…

– Не возражай, Колин, – перебила Виктория. – Не теряй времени, скачи!

– Ты с каждым днем становишься все более похожей на Леди Кэт. Тот же самый характер. Я – скоро. Только обещай, что обойдешься без лишнего геройства.

И, не дожидаясь очевидного ответа Виктории, он помчался к перелеску, в котором были спрятаны их лошади.

Виктория вновь повернулась к окну, подтянулась, привстав на носки сапог, и зашептала:

– Кэтрин, я хочу, чтобы ты знала: мы уже здесь. Мы очень скоро заберем тебя отсюда и увезем домой.

Кэтрин заворочалась в постели. Виктория увидела, как зашевелились губы сестры и как быстро стало меняться выражение лица Эдварда, который внимательно вслушивался в шепот Кэтрин. В ту же секунду за спиной Эдварда выросла фигура Терезы.

Виктория, сама о том не подозревая, разбудила Кэтрин – ведь сестры всегда слышали друг друга сердцем, а не ушами.

– Виктория, – прошептала Кэтрин. – Это ты, Виктория?

Эдвард не разобрал этих слов, но зато их отлично поняла Тереза. Она опустила руку в карман юбки и стала подходить ближе, держась за спиной Эдварда. Кэтрин зашептала снова:

– Майлс… А где Майлс? Скажи им…

Эдвард схватил Кэтрин за плечи и закричал:

– Зачем ты его зовешь? Не смей! Ты теперь только моя, Евангелина, только моя, слышишь? Ты моя, будь ты проклята!

Тереза сделала попытку успокоить Эдварда.

– Она же не в себе, милорд, а люди в беспамятстве говорят иногда очень странные вещи.

– Знай свое место и проваливай отсюда ко всем чертям, – огрызнулся на нее Эдвард. – Ты мне больше не нужна. Вылей воду из ванны и убирайся на кухню!

– Но, милорд, мне кажется, что я буду полезнее здесь. Позвольте мне ухаживать за ней, – умоляюще посмотрела на него Тереза.

– От тебя нет никакого проку, Тереза. Я же приказал одеть Евангелину в голубое платье, но ты даже этого не сумела сделать. Нет, на тебя нельзя положиться. Лучше я все буду делать сам. Принеси голубое платье и проваливай отсюда!

Кэтрин попыталась приподнять голову, но Эдвард осторожно уложил ее назад и стал расстегивать перламутровые пуговицы на высоком воротничке ее ночной рубашки.

– Я сам позабочусь о тебе, Евангелина. Ведь ты всегда носишь только голубое. Оно так идет к твоим глазам. К твоим чудесным голубым глазам.

В этот момент Кэтрин открыла глаза и взглянула на Эдварда. Он недоуменно спросил.

– Зеленые? Почему они зеленые? У Евангелины должны быть голубые.

Пользуясь замешательством Эдварда, вернувшаяся Тереза сделала еще одну попытку зайти к нему со спины. Голубое платье она перекинула через левую руку, а правой стала медленно заносить лезвие, забыв про горящую позади свечу. Тень Терезы отчетливо выделялась на стене.

Эдвард увидел тень, заносящую над ним нож, стремительно повернулся и перехватил правую руку Терезы. Ему не составило труда обезоружить ее. Он стал избивать Терезу, крича и брызгая слюной:

– Сука! Глупая корова! Приревновала меня настолько, что решила броситься на мою любимую с ножом? Гадюка!

Тереза сначала опешила, но потом принялась сопротивляться, и ей удалось вырваться из рук Эдварда. Она из всей силы ударила его по лицу кулаком, вцепилась ногтями в лицо, оставляя на щеках Эдварда кровавые полосы. Эдвард завопил и сбил Терезу с ног.

Виктория с ужасом смотрела на эту картину, а когда Эдвард наклонился за оброненным на пол ножом, она не выдержала и бросилась к входной двери.

Вбежав в дом, она сразу же услышала безумный смех Эдварда и его слова:

– Ты – дура, Тереза! Тупица! У тебя мозгов меньше, чем у курицы. Правда, мне будет недоставать тех вечеров, когда мы делили с тобой боль и наслаждение. И мне всегда доставалось наслаждение, а тебе – боль. Но ничего, теперь ты уже никогда не будешь чувствовать боли, прелесть моя.

Виктория вбежала в спальню и крикнула с порога:

– Не трогайте ее, дядя Эдвард. Поверьте, это может стать для вас роковой ошибкой.

Эдвард моментально забыл про Терезу, обернулся и увидел в руках Виктории взведенный пистолет.

– Виктория? Я думал, что ты мертва. Клайв клялся и божился, что убил тебя.

– Наоборот. Это он мертв. Мне удалось убить Клайва. Я вижу, вы мне не верите? Напрасно. Пора бы понять, что вы – не единственный в нашей семье, кто способен на все. Конечно, мотивы у нас с вами были разными, но это уже тонкости. Я сражалась за свою жизнь, вы совершали свои преступления из жадности и зависти. Бог вам судья.

– Как легко обвинить меня во всех смертных грехах, – прорычал в ответ Эдвард. – Ведь сама-то ты получила от своего отца все на свете – деньги, имения, компанию, титул. А я? Что оставил мне мой добрый папаша? Ничего! Он даже лишил меня матери. У него был только один сын, только один свет в окошке – это Джеффри. Все – для Джеффри, все – только ему одному!

– У моего отца жизнь не была безоблачной, – возразила Виктория. – Жена Малкольма умерла при родах, и он всегда винил Джеффри в ее смерти. А после смерти самого Малкольма оказалось, что все семейные дела находятся в полном беспорядке. Он успел пропить, прокутить, заложить или проиграть почти все состояние Карлайлов. А вы, дядя, очень похожи на своего отца. Скажите-ка, на уплату каких долгов вам потребовались тридцать тысяч фунтов, которые вы получили в качестве свадебного подарка от Лорелеи?