Онлайн книга «Мертвецы не танцуют»
|
– Сейчас… – старался Курок – Еще немного, погоди… Да, знаю, знаю… Надо было хватать его за шиворот и отдергивать от двери. Потому что… – Впусти меня. Голос. Послышалось, что ли… – Впусти. Алиса. За дверью стояла Алиса, я услышал ее, она ждала меня там, она сбежала, все-таки сбежала… И мне тут же захотелось впустить ее внутрь – зачем ей оставаться там, там холодно и страшно, лучше здесь, где светло… И я соскучился. Я попробовал убрать Курка, но он держался за ручку и не собирался ее отпускать. – Дай я открою… – Нет! – зашипел Курок – Нет, не надо… – Впусти… Открыть дверь. Немедленно… – Нет! – Курок завизжал. – Моя… Курок попытался оттолкнуть меня, а когда не получилось, вцепился мне в руку. Зубами. Глубоко, до кости, больно. Стряхнул его, Курок шмякнулся о стену. – Сейчас, Алиса, – сказал я. – Сейчас-сейчас… Я увидел кровь – прокусил, сейчас… Наверное, эта кровь меня и привела в чувство. Какая Алиса? Здесь? Здесь не может ничего быть, здесь скелет. Теперь понятно, зачем эти кандалы. Предпоследний приковывал себя к стене, чтобы не открыть дверь. – Впусти меня… Голос. – Ну, пожалуйста… – Сейчас, мама! – завизжал Курок – Сейчас открою… Он кинулся на меня, выхватывая нож. Успел перехватить, хлопнул его о стену уже с размаху. – Впустите… Сирена. Сирена! Волосы зашевелились, я отскочил от двери. Еще не хватало. Если сирена, то надо в уши воск… Сирена, Гомер рассказывал. Редко встречаются, проклятые и недостойные души, бродят по нашему миру, а если осядут где… Семь человек остановились в заброшенном доме, с крепкими дверями, с железными ставнями на окнах, с оружием, всего-то переночевать остались. И выжил только один. Один из семи, он и рассказал. Как кто-то постучал в дверь. Вожак, конечно, не открыл. В дверь еще постучали. Аккуратно, тук-тук, тук-тук. Они уже поняли – что-то не так, и не открывали, решили дежурить по очереди. Но потом… Они открыли и вышли в лес. Вожак пытался остановить их, некоторое время, но ему ткнули ножом в затылок. И на следующее утро нашли. Висели вверх ногами на соснах, с выеденными глазами и внутренностями, с кожей, срезанной со спины. Тот, кто остался жив… У него не было воска, у него была смола. Он разогрел ее в кружке, залил в уши и все-таки закрыл дверь. К утру он оглох и поседел. Но остался жив. Сирены держатся места. Дом, подвал, чердак, поэтому Гомер предпочитал закапываться. В земле водятся черви, сирены не водятся. Воск в уши. Свечи, здесь полно свечей… Я вытянул руки и потрогал дверь. Дверь. Железо… Оно изменилось. То, до чего я дотронулся пальцем, больше не было сталью. Я схватил Курка за руку, поволок в комнату, усадил на стул. – Откройте… Вот почему эти цепи. Эта тварь здесь давно, очень давно. Сирена… Проголодалась, видел я, что после остается. Дрянь, со временем она только силы набирается. Я стал зажигать свечи. Свечи – это хорошо. Чем больше света, тем лучше, сирены свет не терпят… И колокол. Гомер говорил, что надо в колокол звонить… Только я раньше с сиреной не встречался. Алиса – совсем другое. Свечи. Зажигал, расставлял, где только пристраивались, на полки, на стол… Курок смотрел в сторону двери. Попали… Сколько лет она тут… Много… Курок поднялся со стула. – Послушай! – крикнул я. – Нельзя вставать! Надо терпеть! – Терпеть, – Курок опустился на стул. – Мне кажется, там кто-то… Он тут же пошевелился, попробовал приподняться, я ударил его в челюсть. Курок свалился на пол. Сознание не потерял. Воск. – Нам нужен воск… Я схватил свечу, собрал слезы, слепил в теплый комок. – Надо засунуть в уши воск. Надо, Курок! – Я не хочу воск в уши… – Курок тер глаза. – Там ведь мама… Он поднялся. – Ну, впустите… Голос умолял. Алиса просила впустить. Алиса… Я слышал Алису, Курок, видимо, другое… Маму. Которая подавилась булавкой. Повезло. Мама просила ее впустить. – Тут страшно, впусти… Пожалуйста, я боюсь… – Надо ее впустить, – обалдело повторил Курок. – Я сейчас… Пришлось бить еще. Гомер долго учил – бить так, чтобы выключать сознание, но не калечить. Неделю, помню, тренировались, по морде друг друга стучали, ничего, научились. Курок свалился. Я размял воск, воткнул ему в уши. Затем себе. Воск был горячий, я разделил шарик на две части. Больно, хорошо, что Курок не очнулся. Но очнется. И скоро. Оглядел комнату. Балкон. Здесь должен быть балкон, Предпоследний писал про него. Балкон. С балкона можно вниз. И где-то тут должна быть веревка… Кладовка. Спасибо, Предпоследний, запасливый человек Впусти, впусти… Впусти, мне страшно… В голове перекатывалось – впусти, впустить, впустите, пожалуйста… Я кинулся в кладовку. Канистра. Керосин. Впусти… Плеснул из канистры на дверь, черканул карбидкой. Металл загорелся синим, за дверью зашипело. Голос замолчал. Сирена боится огня. Боится звона, Гомер говорил, что сирены редко встречаются, он всего двух видел, и от обеих едва смог спастись… Бежать. Точно, Гомер говорил, что от сирены можно только убежать, она далеко от своего места не отходит. Вернулся в кладовку. Где же веревка… Веревки висели на стене, на крючках. Качественные, редко такие встретишь. Наверное, на самом деле альпинистские, по горам на них лазили, толщиной в мизинец. Ящик со взрезанным боком, видимо, коньяк. Инструменты… инструменты были, только… Все электрические, с моторами. Электролопата, электролом, электросверло. Все работают от электричества, никакого тебе ручного привода. Кувалда. Не знаю зачем, но в кладовке хранилась кувалда – здоровенный молоток весь железный. Я схватил этот молоток, с трудом поднял и еще штырь из электролома выдернул. Окно в стене было старательно заложено квадратными серыми кирпичами, я размахнулся, ударил, кирпичи треснули, я вставил в щель штырь-лопатку и приложил кувалдой. Штырь втиснулся в кладку, от потолка до пола пробежала трещина, я размахнулся и следующий удар направил уже наискосок. Квадратный кирпич вывернулся. В комнату ворвался резкий ночной воздух, свечи погасли, карбидка и та погасла. Пришлось зажигать. |