Онлайн книга «Когда завидуют мертвым»
|
– А я причем? – Юрий пожал плечами. – В конце концов, есть и хорошие новости. – И какие? – Мы еще живы, – Алексеев невесело усмехнулся. – После всего того, что ты наговорил сейчас, уже и не знаю, радоваться или плакать по этому поводу… – Пробормотал Сквернослов, отойдя от перископа. Его место занял Яхонтов. – Есть резкое снижение температуры, – произнес Юрий, глядя на приборы. – Мы в воронке. – Сколько? – спросил Людоед. – Минус пятьдесят четыре, – ответил космонавт. Затем покачал головой и добавил. – Минус шестьдесят семь. – Так быстро? – изумился Яхонтов. – Именно. И это еще не предел. – Алексеев вздохнул. – А наша машина выдержит? – С тревогой в голосе спросил Вячеслав. – Должна. Но лучше пока постоим. Двигаться не будем. – Чего? – Крест уставился на космонавта. – Что за ахинею ты сейчас сказал, Юра? На Луне перепады между днем и ночью и между светом и тенью в сто, двести градусов. Что может сейчас повредить эту машину, кроме гранатомета, который на таком морозе даже не выстрелит. А? Космонавт устало посмотрел на Людоеда. – Ты опять со своими подозрениями? Ты хоть представляешь, сколько этой машине лет и какой путь она уже прошла? Это чудо, что она еще движется. – Чудо? – Николай взглянул на повернувшегося к ним лицом Алексеева, – А там, в Надеждинске ты был намного более уверен в этом луноходе. – Тогда я во многом был уверен. Тогда я еще не представлял себе, что родная дочь может выстрелить в голову своему отцу. Сейчас я не уверен ни в чем. Николай замолк. На это ответить было нечего. Молчал и Людоед. Славик стыдливо отвернулся, очевидно, ощутив неловкость за свой поступок в подвале амазонок, когда он пытался изнасиловать Пчелку. Яхонтов продолжал смотреть в перископ. – А вот и циклон, – вздохнул искатель. Николай прильнул к смотровой щели. Воздух за бортом машины наполнился хаосом снежной взвеси, которая закручивалась в неистовой ярости, словно желая стереть машину в порошок. Сточить ее как наждаком стачивают шероховатости на древесине, будто машина с пятеркой отчаянных людей была ненужной шероховатости на бескрайней снежной глади, закованной в холод планеты. Отчего-то страх перед стихией заставил чувствовать себя уютно в этом замкнутом пространстве, где было тепло и тихо. А ведь от ледяного ада их отделяли лишь стенки корпуса в несколько сантиметров толщиной. Какой странный контраст… – А все-таки оно прекрасно… Небо… – вздохнул, обращаясь скорее к самому себе, Вячеслав. * * * – У нас получится? – Николай взглянул на вышедшую из снежной бури Рану, которой все это буйство стихии было словно нипочем. – Это ведь от вас зависит, – улыбнулась она. – Я могу лишь пожелать вам удачи. – Ты так долго не приходила ко мне… – А ты хотел? Ты был очарован силой Нордики, телом Ульяны, ангельским ликом той людоедской проститутки… Разве ты хотел увидеть безобразную и мертвую калеку? – спросила она. – Зачем ты так. Ты… мне нравишься… – А когда ты был пьян, то говорил что любишь. Чего только с пьяну не скажешь, правда? – она укоризненно покачала головой. – Или это просто жалость и чувство вины? – Я запутался, Рана… Я ничего не понимаю. Где мы правы, а где нет? Как правильнее поступать? Мы усыпаем нашу дорогу трупами… А можно иначе? – Становиться мертвыми, бремя живых. Страх перед смертью, призывает эту смерть. Это страсти человеческие. – Я не понимаю… – Только потому, что ты живой. Но смерть… В объятьях смерти столько страсти В них позабудешь про ненастье Забудешь в них про страх и счастье Забудешь в них, что значит быть живым А значит сразу станешь ты иным О Смерть! Ты любишь благородных! Ты не берешь к себе безродных Мерзавцев алчных и тупых Крадущих счастье у других Ты обнимаешь лучших из людей! И оставляешь жить полузверей Тех, кто достоин смерти как никто другой Кого бы стоило отправить в мир иной Так почему ты так несправедлива? Иль я не знаю, что ты так красива Что награждаешь своим телом лучшего из нас? Но только лишь один Единый раз… Она пропела грустным голосом и смолкла. Он задумчиво смотрел на девушку. Эта песня тронула его сердце… нет. Не просто тронула. Пронзила его насквозь… – Тогда какой во всем смысл? – Смысл есть во всем. Если есть жизнь, значит так надо. Если есть смерть, значит и это надо. Но только не тогда, когда жизнь одних питается смертью других. И не тогда, когда смерть изливается рукотворными потоками крови и огня, извращая вечное таинство смерти насилием и войной. – Таинство смерти? А когда от болезней умирают маленькие дети… Это замечательное такое таинство? – воскликнул Николай. – Это грустно. – Это несправедливо! – Справедливость лишь в том, что умрут все. – Одни проживут в достатке и тепле, эксплуатируя других, а для других вся жизнь сплошная борьба и потери! Боль и страдания! В чем справедливость?! – В том, что будет потом. – А что будет потом, черт возьми?! – А вот это уже зависит не от меня. От вас. – Она снова улыбнулась. – А я лишь могу пожелать вам удачи. – Я не желаю тебя слушать! Поди ты к черту! – разозлился Васнецов. Рана сделала грустные глаза. – Не убивай меня второй раз. Тебе это больше не удастся. Но ты делаешь мне больно. – Она исчезла в снежном вихре. – Рана! Прости Рана, я не хотел! Но ты такие вещи говорила! – закричал он в ураган. – Не зови ее. Ты выглядишь глупо и слабо. – Послышался голос за спиной. Николай повернулся. Нордика теребила гриву ручного люпуса и с жалостью смотрела на Васнецова. – Ты? Ты тоже умерла? – С чего ты взял? – Но… Все девушки что мне встретились в экспедиции, погибли… – Он развел руками. – А я нет. У меня прекрасные защитники. Ахиллес. – Она поцеловала пси-волка в нос. – И Людоед. Пусть он и не рядом. Васнецов уставился на люпуса. Тот пристально смотрел своими умными глазами на молодого человека. – Он не попытается меня обратить? – тихо спросил Николай. |