Книга Поиграем в любовь?, страница 26 – Лаура Эллиот

«Ветер полоскал подол ее длинного платья, и каждое прикосновение нежного шелка к ногам вызывало у Эмми дрожь. Она впервые была в длинном вечернем платье, впервые танцевала с мужчиной, впервые мужчина держал ее в своих объятиях. Чарующие звуки музыки заставляли ее сердце таять…»

Это была история о запретной первой любви, и голос Линн, читающей строки романа, был полон страсти. В ее голосе слышалась откровенная мука, когда она читала о том, что героиня никогда не сможет быть со своим возлюбленным. Строки о том, что герой потерял свою любовь и никогда не сможет вернуть ее, звучали отчаянным, исступленным шепотом.

Энди видел, как глубоко она переживает все, о чем читает. Он ловил каждую эмоцию на ее лице, каждое движение. Она была одухотворена и необыкновенно прекрасна. Ее длинные тонкие пальцы переворачивали страницу за страницей, пока она наконец не дочитала главу.

В магазине повисло молчание. Послышались шумные вздохи. Линн сидела, не поднимая головы, все еще оставаясь под властью сильных чувств.

— Линн, — тихонько позвал он. — Ты в порядке?

— Не беспокойся, Энди, — тихо сказала ему одна из женщин. — Сейчас она вернется к реальности. Она слишком близко берет все к сердцу, поэтому и способна с чувством передать каждое написанное слово. Мы обожаем, когда она читает нам что-нибудь.

Наконец Линн глубоко вздохнула и подняла на него глаза.

— Ну вот я и вернулась в реальность, — сказала она, коротко рассмеявшись. — Извини, Энди, но я действительно устраиваю из этих чтений спектакль.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Тебе не мешало бы попробовать делать это на сцене.

Ее глаза испуганно округлились.

— О нет! Сцена не для меня. Я могу делать это только для друзей и соседей. И, конечно, самое главное — это книга, которую читаешь.

Он готов был поспорить, но не стал, потому что знал, что она будет возражать. При всем ее смирении в ней было немного упрямства. И еще было немного отчаяния и смелости. Об этом говорил ее вчерашний поцелуй. Воспоминание о том, как ее нежные, словно лепестки, губы коснулись его губ, до сих пор вызывало в его теле опасное возбуждение. И этот теплый, страстный голос, которым она только что читала книгу, просто сводил его с ума.

Энди подавил стон и умудрился улыбнуться.

— У меня на этот счет другое мнение, — сказал он. — По-моему, книга — не самое главное.

Среди публики началось перешептывание.

— Линн, ты можешь отлучиться, чтобы пообедать со мной? — спросил Энди и, подойдя, протянул ей руку.

Она уставилась на его руку, словно боялась прикоснуться к ней. Затем улыбнулась и подняла голову.

— Я — хозяйка этого магазина и могу делать все, что хочу, — ответила она и осторожно подала ему руку.

Откуда-то снова послышался шепот, и Энди показалось, что здесь происходит что-то еще, чего ему понять не дано.

— Натали? — обратилась Линн к помощнице.

— Никаких проблем, Линн, — ответила та с улыбкой. — Вперед. Ты ведь знаешь, что я вполне справляюсь с работой без тебя.

Держа Линн за руку, Энди повел ее из магазина. Они вышли на улицу, и он по-прежнему не выпускал ее руки. Он даже боялся пошевельнуть пальцем, чтобы не нарушить это блаженство прикосновения к ней.

— Сегодня у тебя было спокойное утро? — беззаботно спросил он.

Она усмехнулась.

— Не совсем. Надеюсь, ты слышал перешептывания и заметил взгляды посетителей магазина.

— Твои братья заглядывали?

— Нет. Но, уверена, что они скоро появятся.

— Тогда что было причиной всех этих таинственных шепотов? — снова спросил он.

Она вздохнула и бросила на него беглый взгляд.

— Сначала они шептались о том, чем мы с тобой занимались вчера вечером. Обсуждали каждое прикосновение твоих рук ко мне и, конечно, думали, что я ничего не слышу, — ответила она.

— Конечно, — сказал он и, склонившись, поцеловал ее в мочку уха.

Она судорожно перевела дыхание.

— Послушай, Энди, мне кажется, что тебе не нужно больше делать этого.

Острая боль разочарования внезапно пронзила его.

— Правда? — неуверенно спросил он.

— Правда. В пятницу у меня свидание.

Нет, это было не просто разочарование. Боль, сковавшая его грудь, не давала ему продохнуть.

— С Эвери? — спросил он, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Он надеялся, что его вопрос прозвучал одобрительно. Иначе и быть не могло, потому что Эвери был способен предложить этой милой женщине то, чего ни один из Нилсов предложить не мог. Стабильность и связь на всю жизнь.

Линн отрицательно покачала головой.

— Нет, не Эвери. Даррел пригласил меня в кино.

— Понятно, — сказал он, надеясь, что его улыбка выглядит искренней.

Кино. Звучит довольно банально. Подростки ходят в кино, потому что в темноте кинозала парень может наклониться к девушке и поцеловать ее.

— Что ж, очень хорошо, — продолжал он. — Даррел — хороший человек, насколько я помню из твоих слов.

— Да. — Она кивнула. — Он очень хороший. И в нем есть какая-то глубина, о которой я раньше не знала.

Энди внезапно почувствовал, как из глубины его собственной души готов вырваться отчаянный стон. Но он хорошо умел укрощать свои эмоции, не давая самым глубоким чувствам выйти наружу. И теперь эта способность, которую он приобрел еще в детстве, должна была прийти ему на помощь. Но теперь он делал это не для того, чтобы защитить себя. Теперь ему нужно было защитить ее, и это казалось в тысячу раз важнее.

— Я рад за тебя, Линн, — сказал он.

И это было правдой, потому что его собственное счастье теперь не интересовало его. Он ничего не может ей предложить, ничего не может дать.

Она остановилась и робко улыбнулась, глядя ему в глаза.

— Знаешь, у меня никогда не было таких странных отношений с мужчиной, — сказала она.

— Я буду счастлив, если ты найдешь мужчину, которого ищешь, — мягко проговорил он. — Итак, где мы будем обедать? У океана?

— Прекрасная идея, — ответила она. — А за едой ты расскажешь мне, как продвигаются работы в твоем доме.

— А ты расскажешь, что представляет собой этот парень, с которым ты собираешься в пятницу в кино.

Линн подкатила глаза.

— Ты опять решил играть роль моих братьев?

— Линн, я всего лишь защищаю свои интересы, — сказал он. — Ты думаешь, что мне очень хочется ковыряться в мусорных баках на Главной улице?

Он почти не соврал. Он защищал свои интересы, потому что ее счастье стало теперь его счастьем.