Онлайн книга «Русский Рэмбо для бизнес-леди»
|
Волк смиренно позволил судье проверить у себя прикус зубов и гениталии. Но, увидев у края манежа генерала Кострова, вздыбил на загривке шерсть. Костров приветствовал Ольгу чопорным поклоном. Стараясь держаться с другой стороны от Волка, он подхватил Ольгу под локоток и отвел в сторону от манежа. – Поздравляю, поздравляю с очередным чемпионством, голубушка вы моя ненаглядная! – расплылся он в улыбке, не спуская глаз с Волка. – Хороша зверюга, хороша! У вас ко мне срочный разговор, Ольга Викторовна? – спросил Костров, заглядывая в ее лицо. – Срочный, – кивнула Ольга. – Понимаю, проблемы с воином, якобы на поле брани убиенным. Наслышан, наслышан о вторжении его банды в ваш дом. Позвольте полюбопытствовать, сколько господин Мучник выложил э.., э.., за его изъятие из жизни? – Пожмотничал Сима. Всего-то десять тысяч баксов, – бросила Ольга и в упор посмотрела на Кострова. – Николай Трофимович, навязывая мне Мучника в женихи, почему вы тогда скрыли две его судимости?.. – Ах вот вы о чем! – всплеснул руками Костров. – Для твоего папаши это не было секретом, голубушка. Да и судимости-то, смехота одна – мелкая фарца, фармазонство, так сказать. Теперь это называется бизнесом и не рассматривается Уголовным кодексом. А что стряслось, голубушка? Неужто лагерное нутро из.., из Серафима проглянуло? – Проглянуло… Даже соизволили угрожать моей "нежной" заднице нарами и тюремными коблами… – От ревности, от ревности занесло Симу Косоротую. – Вы и лагерную кличку его знаете? – Я про Мучника все.., досконально все знаю, голубушка. Так сказать, по долгу службы… Вас интересует – по его ли заказу в Останкине громыхнуло, не так ли? – Там Серафим ни при чем. – Неисповедимы пути господни, – нахмурился Костров. – Коли он мог заказать Скифа, мог и тебя, Ольга Викторовна, так сказать, оприходовать. – Зачем ему меня "приходовать"? – Хапнуть вами нажитое и, пардон, в Америку. – Что же мне теперь – тоже "приходовать" Мучника или развестись с ним? – Второе, – почему-то порозовев до макушки, моментально отозвался Костров. – Развод, голубушка Разводитесь без сомнений и колебаний! "Что это с плешивым?" – удивилась Ольга, а вслух сказала: – Он же в суде на меня ушат дерьма выльет. В "желтой прессе" и по тусовкам мыть кости со стиральным порошком мне будут. Да и потом Сима в покое меня не оставит… – Оставит, если тут же снова сочетаетесь законным, так сказать, браком. – Со Скифом? – стараясь не выдать волнения, засмеялась Ольга. – Увы, как пелось в песне вашей юности, женераль: "Наши судьбы – две дороги, перекресток позади". – И правильно, голубушка'.. "Наружка" мне донесла, что у Скифа роман наметился с вдовушкой, его квартирной хозяйкой, – заметил как о чем-то несущественном тот. – Изголодалась, видно, по мужику, сердечная… Муж-то у нее сразу полег в Чечне. – Жаль! – подстроилась под его тон Ольга. – А я, было, настроилась месячишко-другой погулять с ним… – Вам ли о нем жалеть, ненаглядная моя! На вашу руку и сердце есть более достойный кандидат, чем международный преступник Скиф, – после некоторого раздумья вкрадчиво произнес Костров. – Кто же этот рьщарь без страха и упрека? – рассеянно поинтересовалась она. – Вот именно – "без страха и упрека" и давно вожделеющий вас, голубушка, – дрогнувшим от волнения голосом произнес Костров, пригладил слипшийся пух на плешивой розовой макушке. – Жена у меня, вы в курсе, давно по неизлечимой болезни преставилась. Сын уже взрослый. А мои пятьдесят пять, так сказать, еще не вечер… А уж Виктор Иванович, папашка-то ваш, как будет рад. – Вы это серьезно? – вытаращила глаза Ольга и, не выдержав, прыснула в кулак. – Зря смеетесь, Ольга Викторовна, – горячо зашептал Костров. – На вашу личную жизнь, боже упаси, я не покушаюсь. Хотите со Скифом, хотите хоть с кем… А хотите, в Швейцарии с дочерью живите, а я здесь, на делах, так сказать, семейной фирмы буду. Надоедать своим присутствием и ревновать вас не буду, голубушка вы моя ненаглядная, не буду, вот те крест… – Господи, что за бред!.. Вы давно в зеркало смотрелись, Николай Трофимович? – Отчего же – бред? Вы только подумайте: объединив наши капиталы с капиталами вашего отца, мы не только танзанийские алмазы под семейный контроль возьмем, но и здесь, в России, будем хоть самому черту не по зубам. – Вот в чем дело! – пронзила догадка Ольгу. – Не мытьем, так катаньем хотите с папашей оставить меня с голой задницей, чтобы от "сухого молока" впредь нос не воротила? – пристально посмотрела она на Кострова – Следовательно, взрыв в Останкине – не заказ Мучника, а артиллерийская подготовка к твоим матримониальным хлопотам? Что глазами хлопаешь, мой плешивый Ромео?.. – Но-но-но! – злобно зыркнул по сторонам Костров. – Если бы плешивый Ромео не привлек десять лет назад к сотрудничеству с органами тебя, мокрощелку, была бы ты телезвездой и с нынешними капиталами? Не больно-то позволяй себе!.. – Плохо ты меня знаешь, мухомор, – сквозь зубы процедила Ольга. – Я еще не то себе позволю! Отныне ни одной сделки с "сухим молоком", ни одного "Калашникова" через мою фирму. А станешь возникать – колонию номер тринадцать в Тагиле, для высокопоставленных подонков, я тебе в лучшем виде обеспечу… – Пугать Кострова? – осклабился генерал. – Можно и впрямь твоему Скифу в Гаагском трибунале оказаться, а тебе – на нарах в Мордовии. С Костровато и Мучника взятки гладки – в сделках с "сухим молоком" их подписи не засветились. – Как, говоришь, фамилия пассии Скифа? – приложив к глазам платок, вдруг всхлипнула Ольга. – Павлова, кажется, – смешался Костров. – Ее отец в Афганистане полком командовал? – Ну, командовал, потом проворовался и застрелился от позора. Ольга отняла от глаз платок и посмотрела на собеседника так, что у того засосало под ложечкой в предчувствии чего-то непоправимого: – На полковника Павлова генерал Костров и один мой близкий родственник повесили караваны наркотиков, которые он якобы переправлял из Афганистана в Союз. Ты представляешь, что будет, если вся правда о тех караванах появится в газетах? Причем не только в российских, но и в английских, швейцарских… Глазки Кострова забегали по сторонам, но он быстро смог взять себя в руки. – Ха-ха! – вымученно хохотнул он. – Когда это было-то?.. Уж и государства того не существует… А как ты докажешь про ту наркоту? – Спокойно, – усмехнулась Ольга. – Душманский полевой командир Хабибулла и его люди, приводившие тебе на границу верблюжьи караваны с наркотиками, готовы в любой момент, в любой стране поклясться на Коране и дать показания следователям российской Генеральной прокуратуры на сей предмет. |