Онлайн книга «Сердце, живущее в согласии»
|
А мне показалось, что мы с ним очень давно знакомы. Я не могла отвести от него глаз. На носу монаха сидели большие очки с толстыми стеклами, совершенно несоразмерные с узким, почти детским лицом, а черная оправа выглядела еще абсурднее. У него был необычно длинный острый нос и маленькие глаза. Полные губы заставили вспомнить про «ботокс». Улыбка выдавала глубокий прикус. Но в облике и движениях буддиста жило удивительное изящество. От него веяло спокойным достоинством. Такой человек либо не замечал недостатков своей внешности, либо был к ним полностью безразличен. Монах сложил руки на коленях, закрыл глаза. Черты его лица мгновенно расслабились. Его пример вдохновил меня, я решила помедитировать снова, но теперь передо мной стояло лицо этого старика. Я разволновалась, ныла поясница, болела спина и вдобавок начало першить горло. Это была настоящая пытка. Попробуй медитировать в таком состоянии! Прозвучал гонг. Медитация окончилась. Облегченно вздохнув, я открыла глаза. Старый монах исчез. Я огляделась, чувствуя, как в душе нарастает раздражение. Эми продолжала неподвижно сидеть с закрытыми глазами, остальные медленно поднимались. Старый монах как сквозь землю провалился. За обедом я познакомилась с другими гостями. Все они были из Нью-Йорка. Преподавательница йоги, женщина примерно моего возраста. Пожилой вдовец, надеявшийся, что медитации помогут отпустить жену, умершую год назад. Студентка, ищущая чего-то, о чем сама не ведала. Журналист, который говорил исключительно о своей будущей книге под названием «Сила тишины». Я ела овощное карри и надеялась, что книга окажется интереснее рассказов о ней. А у меня из головы не шел старый монах. В какой-то момент застольные разговоры начали мешать. Я переглянулась с Эми. Она мгновенно все поняла, и через несколько минут мы сидели в моей комнате. Эми пришла с полотняным мешком. Мне вдруг показалось, что там спрятаны сокровища. Но внутри оказалась свеча, две рюмочки, штопор и бутылка вина. – Здесь разрешают выпивать? – шепотом спросила я. Вот она, юридическая закваска! Закон прежде всего. Эми улыбнулась и приложила палец к губам. Затем зажгла свечу, погасила свет, после чего откупорила бутылку, наполнила рюмочки и села рядом со мной на кровать: – Будда говорил: «Дурак, сознающий свое невежество, по сути – мудрец». – Я думаю, Будда не похвалил бы нас за то, что мы пьем вино в таком месте. Или это занятие превратит нас в мудрецов? Она заговорщически подмигнула. – А ты сама – буддистка? – спросила я. – Почти. – Что это значит? – Будда говорил: «Жить – значит страдать». – И что? Эми наклонилась к моему уху и прошептала: – Великий мастер ошибался: жить – значит любить. – Любовь и страдание не являются взаимоисключающими, – возразила я. – Скорее, одно предполагает другое. Как ты думаешь? – Чепуха. Кто по-настоящему любит, не страдает. На этот раз ее шепот был еще тише. – Это не так. – Так, подруга. Поверь мне. – Она привалилась к стене, приподняла свою рюмку. – За влюбленных. – И за страдающих. Мне не хотелось дальше говорить на эту тему. Воспользовавшись паузой, я спросила, не видела ли Эми в зале медитаций старого буддиста в громадных очках. Подруга покачала головой, потом сказала: – Монахиня говорила, что у них гость из Бирмы. – Она что-нибудь рассказывала о нем? – спросила я, снедаемая любопытством. – Только, что он достаточно стар. В Бирме его почитают. У него там множество последователей. Люди со всех концов страны приезжали к нему за советом. Причин я не знаю, но ему пришлось бежать из Бирмы. Здесь он около месяца. Ведет уединенную жизнь в лесной хижине. Монахиня говорила, они сами его редко видят. Обычно он не участвует в групповых медитациях. Странно, что сегодня решил показаться. Некоторое время мы молча смотрели на пламя свечи. – Кстати, что этот голос говорил о нашей поездке? – Ничегошеньки. – Видишь, как я была права, убедив тебя поехать? Тебе стоит чаще ко мне прислушиваться. – Вряд ли ее молчание обусловлено лишь поездкой. – А чем еще? – Быть может… Я не знаю. – Время покажет. Ты как, хочешь завтра вернуться в Нью-Йорк или побудем здесь подольше? – Подольше. Мы тихо, как две заговорщицы, чокнулись. Ночью подморозило, трава покрылась тонким слоем инея. Здание опустело. Гости уже ушли на первую медитацию – на лужайке виднелись их следы. Каждый сделанный нами шаг оставлял след. Я оделась и вышла. Чистый холодный воздух пах зимой. Тонкие безлистные деревья казались прутиками, воткнутыми великаном в землю. Розово-красные цвета неба. Поднимающееся солнце. Меня не тянуло снова мучиться на медитации, лучше прогуляться в лесу. Туда вела приметная тропка, начинавшаяся у здания. На пути мне встретился ручей. Вот и первые льдинки, украшавшие ветви, склоненные над водой ручья. Я шла, наслаждаясь хрустом прутиков под ногами. Зачем мы здесь? Радости ее вопрос у меня не вызвал. Некоторое облегчение – да. И любопытство. – Я приехала в поисках ответов. На какие вопросы? – Захотелось узнать, почему слышу твой голос и откуда ты взялась. Молчание. – Почему ты молчала вчера? Никакой реакции. – Что тебя настораживает? Хочу выбраться отсюда. – Почему? Я боюсь, – шепотом ответила она. – Чего? Я задыхаюсь от страха. Помоги мне. Куда только девался властный, приказной тон, которым она донимала меня в Нью-Йорке! Здесь она стала слабой. Наверное, ей действительно плохо. – Чего ты боишься? – снова спросила я. Сама не знаю… Она долго молчала. Сапог. Я боюсь черных сапог. Начищенных. Таких блестящих, что в них отражается мой страх. – Чьи это сапоги? Смерти. – Кто их носит? Посланцы. – Чьи? Посланцы Страха. – И кто их посылает? |