Книга Наследники Скорби, страница 67 – Екатерина Казакова, Алена Харитонова

— Ты видишь Дар? — подалась вперед Лесана.

— Вижу.

Перед ней стоял Осененный, который, окажись он человеком, мог бы стать креффом.

— Зачем Серый вырезает поселения? Не в голоде ведь дело, да? — спросила обережница.

Белян вздохнул:

— Не в голоде. Он натаскивает Стаю. Учит. И запугивает людей. Волколак, живущий на крови человека, очень силен. Кровосос — тоже. Больше крови — больше силы. Главное — знать меру. Не то взбесишься.

— А ты что ж такой хилый? — насмешливо спросила девушка.

Парень посмотрел на нее с неприязнью:

— Думаешь, всякий живет ради лютости? Я хотел сбежать от вас. Не запри ты ворота, я бы успел. А окажись тут Серый, он бы вас убил.

— Серый — это имя?

— Он так себя называет.

— А имя?

— Я не спрашивал. Ты что, сватов засылать к нему собралась? — горько усмехнулся пленник.

— Да. Из Цитадели, — ответила Лесана.

Белян опустился на чурбан для колки дров, стараясь устроить больную ногу так, чтобы меньше ее тревожить, и продолжил:

— Серый звал меня в свою Стаю. Я отказался. Он делает плохо. Убивает без разбору. По лесам теперь рыщут Охотники. И прятаться все труднее…

И вдруг безо всякого перехода парень попросил:

— Отпусти меня.

— Нет.

— Тогда хоть не мучай.

— Подумаю. Будешь сидеть тихо — не трону.

— Я буду.

Хлопнула дверь избы, на крыльцо вышел бледный, с изрезанными руками, Тамир.

— Все. Заночуем здесь. На сеновале вон ляжем.

Лесана кивнула:

— Я подновлю черту вокруг деревни. Ты отдыхай, — с этими словами она дернула пленника за веревку.

Тот покорно побрел, куда ведут.

Но колдун сразу отдыхать не пошел. Сперва убедился, что спутница замкнула черту так, как полагается, а уж потом забрался на сушила и упал там замертво. Глаза у него были мутные. Видать, соображал от усталости совсем туго, не то обязательно бы уколол Лесану, спросив, не собирается ли она и этого кровососа отпустить. А тут и на злословие сил не осталось. Девушку это порадовало.

Пленника обережница посадила на собачью цепь. Пес все равно был мертв, а цепь держала крепко, особенно на нашептанном ошейнике. Парень так и скорчился на земле, подальше от разорванной собаки. А Лесана тем временем пошарила в леднике старостиного дома. Нашла скисшее молоко, мясо, в избе отыскались зачерствелый хлеб, крупа. Скоро и похлебка сготовилась. На костерке, разведенном прямо во дворе.

Белян зарылся носом себе в локоть, но очень скоро не выдержал:

— Охотница…

— А? — она повернулась.

— Пахнет вкусно.

— Ты хочешь есть? — девушка смотрела задумчиво.

— Я ел давно. Еще вчера.

— Кого?

— Рыбу.

Она подошла к нему и опустилась рядом на корточки. Красивая стройная девка, только худая и со злыми глазами, которые глядят так пронзительно и пристально, что у Беляна вздрагивает сердце.

— Рыбу?

Ему стало страшно. Она ничего не знает. Совсем ничего не знает о таких как он… И парень пояснил:

— Человечиной кормятся только Дикие.

— Вон оно что… — протянула она. — Долгая ночь у нас впереди, верно?

Он тоскливо кивнул. Но она все-таки принесла еды, от запаха которой у пленника мутился рассудок. И дала ему ложку.

— Сколько тебе весен, Белян?

— Не знаю… — он старательно дул на похлебку. — Девятнадцать. Может, меньше. Может, больше.

Вдруг он поднял глаза от миски и спросил, глядя девушке в глаза:

— Что вы со мной сделаете?

— Отвезем в Цитадель.

Ложка со стуком упала в тарелку.

…Из деревни они выехали глубоко за полдень. Тамир продрал глаза, когда солнце уже стояло в зените. Он слез с сушил на запах стряпни:

— Мира на постое, — сказал он помешивающей кашу Лесане.

— Мира… — отозвалась она. — Садись, поешь. Да трогаться надо.

Беляна колдун увидел возле будки, посаженного на собачий ошейник. Правда, рубаха на парне была чистая, хотя и с чужого плеча.

— Надо было меня разбудить, — упрекнул Тамир спутницу.

— А если там, дальше, еще одна такая же деревня? — возразила девушка. — А ты еле ноги таскаешь…

Пришлось кивнуть, признавая ее правоту.

— Что с этим-то делать будем? — ткнул наузник ложкой в сторону пленника.

— Повезем в Цитадель. Жилу я ему затворила. Наузы на руках и ногах не дадут убежать. А нам надо еще Вестимцы проверить и через Невежь проехать.

— Невежь? Туда-то зачем? — Тамир прикинул в уме расстояние.

— Там Осененного забрать. Да и по пути поглядим, что к чему.

* * *

Когда они увидели привязанного к дереву человека, то так резко натянули поводья, что едва не поставили лошадей на дыбы. Дорога в этом месте делала крутой поворот, за изгибом которого стояли две старые, перевитые меж собой сосны. И у подножия мощных деревьев…

Лесана спешилась, а бредущий за Зюлей Белян споткнулся и не удержался на ногах.

Девушка бросилась вперед.

Человек стоял на коленях.

Руки его были заломлены за спину и задраны так высоко, что, вероятно, вывернулись из суставов.

— Милад… — Лесана на нетвердых ногах подошла к мужчине в черном облачении ратоборца. — Милад…

Она узнала его по смоляным, круто вьющимся волосам. А больше ничего от того Милада, которого она помнила — не осталось. На месте левого глаза — кровяная дыра, лицо разбито, нос сломан, губы превращены в запекшееся месиво, отвисшая челюсть перекошена, от передних зубов остались одни осколки. Тело черно от побоев и ран. Но самое страшное… ко лбу воя был прибит оберег. Наговоренный на защиту от Зова кровососа.

— Тамир… — шатким голосом сказала Лесана, отказываясь узнавать в этих страшных останках прежде живого человека, того, с кем ела в темноте Цитадели вяленую рыбу и ворованные пряники.

Колдун встал рядом.

— Чего стоишь? Отвязывать давай. Надо упокоить и похоронить. — Он наклонился, разглядывая тело, а потом сказал: — Убили вчера. И ты погляди, руки до костей обглоданы…

Последние его слова она не дослушала, повернулась к сидящему на земле Беляну, и парень сжался, закрывая голову и лицо руками. Потому что в глазах Лесаны была смерть. И черная жуть, обещающая страдания.

— Стой, — колдун удержал обережницу, — не тронь его. Надо могилу рыть. Дай ему заступ. Пусть работает.