Онлайн книга «Наследники Скорби»
|
Он сжался и застыл. Видать, надеялся, она не заметит. — Не спишь, я вижу. И тут плечи парня затряслись, всего его заколотило, забило, и Ходящий разрыдался, уткнувшись лицом в ладони. Обережница замерла над ним, не зная, что делать. — Эй, — повторила она. Но он все плакал и плакал. Пришлось опуститься на корточки, развернуть к себе. И тут с удивлением и запоздалым прозрением Лесана поняла — Белян-то дите совсем. С чего он ей показался взрослым уже парнем? Вон борода, и та не пробивается. Только ростом с верстовой столб, а так — дите дитем. Поди, и попался-то только по глупости. — Ты чего? — спросила девушка, не зная, что с ним — рыдающим и жалким — делать. А парень вместо того, чтобы ответить, рывком отвернулся и вцепился в нарубленный лапник так, будто Лесана пригрозила ему немедленной мучительной смертью за то, что помешал ей спать. Обережница коснулась плеча, которое под ее рукой сразу напряглось и окаменело. — Чего рыдаешь? Белян молчал. А потом все же собрался с силами и глухо проговорил: — Зачем я только на свет появился? Чем Хранителей прогневал? — А потом обернулся и попросил: — Убей меня? Только быстро. Ты же можешь, я знаю. Убей. Не хочу, чтобы замучили. И взял ее за руку: — Убей. Я все что знал — рассказал. Какой от меня теперь толк? Охотница в ответ усмехнулась: — Гляди, экий несчастный… А людей когда жрал, быстро убивал? Или не убивал, а кровососами делал? Белян всхлипнул: — Думаешь, хотелось? Думаешь, радовался тому? А когда в груди печет и в голове мутится? Когда речь людскую забываешь, себя не помнишь — думаешь, ты бы справилась? Никого бы не тронула? Думаешь, я мечтал кровососом стать? Меня отец в закуп продал. Я с десяти весен подневольный, как пес. В хозяйском доме прислужник-приживала. Думал, вырасту, выкуплюсь. Да еще обережник через хутор наш ехал, признал во мне Дар. Сороку в Цитадель отправил. Радости-то было! Креффа за мной ждали. А тут хозяина дернул Встрешник отправить нас с ребятами в лес борти проверить. Позвали меня там. Ум и сердце отнялись. А потом… вот таким сделали. Не хочу больше! Голод этот… Убей за ради светлых Хранителей! Девушка смотрела на него тяжелым взглядом. А потом вдруг встрепенулась, с трудом узнавая в возмужавшем изросшемся парне мальчонка, виденного три года назад: — Ты не из Реш е тна ли? Юноша взглянул на нее с изумлением и гнусаво ответил: — Оттуда… — Так вот оно что… — протянула Охотница, ничего, впрочем, не объясняя. И добавила: — Спать ложись. Думала, вправду ляжет. Послушается. Но он лишь сильнее затрясся. — Ты успокоишься или нет? — Она рассердилась, дернула его за плечо и вдруг поняла, что плечо ледяное. — Замерз, что ли? Он кивнул, пряча зареванное лицо. — Вот же напасть с тобой! — в сердцах сказала обережница и направилась к седельным сумам. Выудила из недр шерстяную просторную куфайку и протянула пленнику: — Вздень. Смотреть страшно — весь синий и зубы стучат. Белян поспешно напяливал на себя сухую одежу. — Все. Никшни. Надоел. Испуганный, он послушно вытянулся на своем ложе, укрылся кожаным плащом, еще несколько раз надрывно всхлипнул и уснул. Лесана уже сонному укрепила наузы на руках и ногах и снова забралась в свой шалашик. А в голове билась мысль: вот куда делся один из мальчишек, по коим Клесх слал в Цитадель сорок. Вот куда… Чудно — уснула, как подстреленная. * * * Следующим днем дождь перестал. Проснулись рано, зябко ежась и зевая. В молчании поели и снова тронулись в путь по раскисшей дороге в пелене плотного тумана. С деревьев на голову и за шиворот сыпались тяжелые холодные капли. Лес был глухим, незрячим и казался тесным из-за белой завесы. Стволы сосен выныривали, будто из ниоткуда, грязь чавкала под ногами. Белян тащился следом за Зюлей, и лошадь с сидящей на ней Охотницей казались ему из-за тумана зыбкой навью. По коже бежал мороз. И от тоски сосало под ложечкой. Шли неспешно. Долго-долго. Полонянин брел, ни о чем не думая. Выдергивал ноги из раскисшей земли, иногда оскальзывался и замирал, зябко обхватив себя за плечи. А потом ужище натягивалось и ему снова приходилось брести. Он привык к долгим переходам и был вынослив, однако до сей поры ни разу не оказывался в плену, да еще и на привязи. На привал остановились в середине дня, когда туман уже рассеялся. Охотница приготовила похлебку, щедро сдобрив ее вяленым мясом и укропом. В полнейшей тишине поели, немного передохнули и снова тронулись в путь. Белян опять шагал за Зюлей, иногда, нет-нет, а чувствуя косой взгляд колдуна. От этого взгляда парень, сам того не замечая, съеживался, втягивал голову в плечи и прибавлял шаг. Когда начало вечереть, пленник уже еле брел, спотыкаясь на каждом шагу и мечтая об остановке, совсем как надысь. Но снова липкий страх заворочался в душе. Ну как колдун удумал чего? По счастью, нет. Не удумал. Обережник поел безо всякой охоты, устроил себе лежанку, завернулся в меховую накидку и заснул, так и не проронив ни слова. За весь день. Неживой он, что ли? Охотница тоже устраивалась на ночлег — снова подновила наузы да кивнула, мол, иди спать. Белян улегся на ворохе лапника, закрыл глаза и провалился в сон, даже не успев ощутить, как колючие ветки впиваются в бока. А проснулся от жадного причмокивания. Распахнул глаза и уставился в кромешную тьму. Рядом кто-то шаркал, сопел, слюняво сглатывал… — Кто тут? — тихо спросил юноша, мгновенно обсыпаясь холодным потом. — Кто? — Родимай… голодно… Юноша испуганно шарахнулся, потому что голос раздался всего в полушаге. — Родимай… Белян уткнулся носом в колени и всхлипнул. — Голодно… Пленник трясся, поскуливая от ужаса. Вскорости от лежки Охотников послышался недовольный хриплый со сна голос: — Чего ты там? Ходящий торопливо пополз на четвереньках поближе к обережникам и подальше от страшного гостя. — Можно тут лягу? — спросил, трясясь и оглядываясь во тьму. — Еще чего, — недовольно пробурчала Лесана. — Катись обратно. — Там… там… Дикий ходит! — Чего-о-о? — Она села, с трудом продирая глаза. — Дикий… — повторил Белян и попытался не стучать зубами на весь лес. — А тебе-то что? — Страшно… — и он затрясся еще пуще, потому что девушке было все равно, и она собиралась прогнать надоевшего пленника. |