Онлайн книга «Наследники Скорби»
|
Охотница зевнула и прислушалась. — Родимай… — снова причмокнула темнота. — Родима-а-ай… Лесана потянулась к лежащим в изголовье переметным сумам, достала оттуда веревку, которой вязала Беляна к седлу, и шагнула прочь из круга. Парень в ужасе скорчился на земле, закрывая лицо руками, но вспышка мертвенного света просочилась и сквозь пальцы, ожгла глаза. А уже через миг Лесана втаскивала в круг связанного и оглушенного Ходящего — бородатого мужика, бледного, с ввалившимися от голода щеками и почерневшими губами. Слабое голубое сияние озарило место ночлега. — Вы поспать дадите? — сердито отозвался со своего места колдун. — Шастают туда-сюда… — Вот. Гость к нам припожаловал. — Охотница пнула связанного Ходящего. — Еще один? — Этот — Дикий. — Какой? — Тамир зевнул и подошел. — Кровосос тоже? Гляди, друга тебе приволокли. Обняться не хочешь? — насмешливо обратился наузник к Беляну. Тот позеленел, сошел с лица и стал медленно отползать в сторону. — Не надо… я все скажу… не надо… — Чего скажешь? — оживился вмиг колдун. — Все скажу! Только его не развязывай! — заверещал пленник, натягивая на себя Лесанин войлок и прячась под ним, как дите под лавкой. — Да уймись ты! — Девушка сдернула с юноши подстилку. — Чего заблажил? — Он дикий! — едва не визжал Белян. — Дикие без ума живут! Одним голодом! От крови дуреют!!! Словно услышав его вопль, кровосос очнулся и тут же ощерился, являя острые зубы. — Ишь ты… мяса хочу. Крови хочу. Ишь ты… Родимай, ко мне поди. Аль испужался? Мужик клацал острыми зубами, облизывался и порыкивал через слово. Потом снова взялся причмокивать. — Ой, пахнете, ой, душу вынимаете… — Как тебя звать? — Тамир стоял над Ходящим, ожидая связной речи. — Как звать? Но тот вместо ответа рванулся, захлебываясь рыком: — Мяса твоего хочу!!! Ух, сладкое! Кро-о-ови… — и он давился слюной, скопившейся во рту, пытался вырваться, но сдерживаемый Даром Лесаны, мог лишь дергаться, неся прежнюю околесицу, выкрикивая бессвязные речи и не разумея, о чем его спрашивают. Тамир отвернулся и легонько пнул скорчившегося Беляна: — Отчего ты как человек говоришь, а он нет? Парень трясся и в свете голубого сияния казался еще более жалким: — Он — Дикий! — Еще раз это повторишь, зубы выбью, — предупредил колдун. — Говори толком. Белян заскулил: — Дикие без вожака живут, сбиваются стаями, а то и поодиночке ходят. Ничего не умеют. Не понимают. Те же упыри, только говорящие… Лесана тем временем достала нож, крепко ухватила рвущегося кровососа за волосы и одним скупым резким движением перерезала глотку. Снова полыхнул Дар, на миг ослепляя. Тамир поморщился, но даже не оглянулся. А пленник, над которым нависал наузник, от зрелища хладнокровной расправы только пуще задрожал, застучал зубами. — Как Дикие получаются? — Ежели укусят человека, но выпьют не всего — он становится кровососом. Ежели Дара нет, всю жизнь свою забываешь. Ничего не помнишь. А ежели есть, хоть слабенький, тогда все помнишь, разум не теряешь. Только первые лет пять от родной крови яришься. — От родной крови? — Лесана вытирала нож о ветхую рубаху убитого кровососа. — Это как? — Родная кровь хоть в пятом колене заставляет яриться, будит голод и жажду… Трудно с этим справиться. — Это что же, родных первыми сожрать хочется? — удивился Тамир. — Да. Кровь родная… она душу вынимает, сердце рвет, злобой точит… И голод такой, что ум застит. Не справиться. Ежели вожака нет и научить некому — пропадешь. — А вожак тут с какого боку припека? — Вожак… вожак кормит. По первости жрать постоянно охота и зубы растут, чешутся… — юноша покраснел и потупился. — Но много жрать нельзя. Человеческая кровь рассудка лишает, если много выпить. Вот только голод силен, чем больше ешь, тем больше хочется. А вожак не дает дуреть. Собой кормит, пока три-четыре луны не угомонится нутро. — Собой? — Тамиру показалось, он ослышался. — Собой. — Белян засучил рукава и показал изрезанные руки. — Кровь Осененного кормит Стаю, не дает беситься. Без Осененного Стая одичает. — Это что же, Стая людей не жрет? — насмешливо спросила Лесана. — Нет! — яростно вскинулся Белян. — У хорошего вожака Стая никогда не пробует человека. Года хватает, чтобы ярость охолонилась. Разум верх держит. Кому ж в уме захочется людей-то грызть? — А вожак? — холодно спросил колдун. — Кто кормит вожака? Пленник опустил глаза и прошептал: — Люди. Без людской крови оголодаешь, обезумеешь и… одичаешь. Но хороший вожак человека досуха не ест! И до полусмерти тоже. Днем в лесу просто на людей набрести, а дальше дело нехитрое — Зовом опутал, разум затуманил, пригубил — и силы вернулись. Тут главное — остановиться суметь. А потом отпустить. Тебя и не вспомнят… Охотники переглянулись, не веря услышанному. — И сколько раз в день вы едите? Белян захлопал глазами. — Не в день. Мы едим раз в луну. Сменяется луна — надо окормлять Стаю и самому есть. Это если без детей! — поспешно добавил он и тут же пояснил: — С детьми — чаще. Им расти надо. А без крови они болеют и мрут. У нас в Стае детей восьмеро. — Так много крови надо? — снова спросил Тамир. — Кому? — Стае. Раз в луну. Много? — Кому как. Чем старше, тем меньше. Но все одно — надо. Меня-то вожак обратил, потому что Стая большая у него. Не мог их один кормить. И вот… — Его голос осип, на глаза навернулись слезы. Охотники переглянулись. — А Дикого чего ты так испугался? — спросила Лесана. — Загрызет ведь… Он же чует, что меня грызть можно… От крови моей Дикому толку никакого — в ум не войдет. Да еще и мясом нажрется от пуза… Они ж как звери. Белян снова всхлипнул: — Я все рассказал, Охотница, обещай, что меня, как его… быстро. — Спать иди, дурья голова, надоел с мольбами своими. — Обережница убрала нож и добавила: — Все. Утро вечера мудренее… И они разбрелись всяк на свою лежку. Но девушка еще долго слышала, как ворочается Тамир. Видать, и у него в голове, в который уж раз, сызнова звучал рассказ пленника. Дела… Утром же Беляну показалось, будто глядят на него не так мрачно. А может, просто привык. * * * Р а |