Онлайн книга «Предсказание счастья»
|
— Почему я? Молодой Фредерик подходит куда лучше. На его стороне молодость и титул. Эсамар с тревогой посмотрела на обоих и осторожно произнесла: — Надеюсь, ты шутишь, дорогой… В этот момент за окнами громыхнуло так, что на столе задребезжала вся посуда. Дженни подскочила на стуле, а затем с тревогой посмотрела в окно. Гроза наконец-то решила начаться. Небо стало беспросветно черным, и лишь изредка его перечеркивали ослепительные зеленые молнии. Дженни еще никогда не приходилось видеть такого. Она зябко повела плечами. — Не думала, что меня может напугать гроза. Дон дружески положил ей руку на плечо, и Дженни вновь замерла от его прикосновения. Тепло разлилось по ее телу, странная истома, словно усыплявшая ее волю… — Не бойтесь. Гроза далеко. Хотите, засечем время от молнии до удара грома? Сколько секунд — столько и километров. Давайте лучше прогуляемся. — Хотите, чтобы я бросила вызов ветру и буре? Я боюсь. — Ведьма не может бояться грозы. — Так я ведьма? — Вы же ирландка. — Знаете что, босс! — Что? — А пошли! Гулять, так гулять. Дженни сама не могла понять, что происходит. С этим мужчиной она пошла бы даже грабить банк, причем хоть сейчас. Дон смотрел на нее и не мог отвести глаз. Как ей идет красный цвет! И какие зеленые у нее глаза! Гвенни с тревогой поглядывала на Фредди. Он все время смотрит на Дженнифер! Даже сидя за столом рядом с Гвен, он разговаривал с Дженни, пытался за ней ухаживать, так и норовил вскочить, чтобы налить ей вина… Эсамар печально смотрела на Фредди и Гвенни. Жаль девочку. Она влюблена, вернее, думает, что влюблена, но Фредди не готов к этому. Он очарован Дженнифер, а Гвен для него больше не существует. Так, где-то там, в другой жизни, девочка-подросток, подружка — но не возлюбленная. Фредди не думал ни о чем вообще. Он был счастлив и умиротворен. Прекрасный ужин и красавица Дженнифер почему-то всколыхнули воспоминания о доме. Амазонка прекрасна, сельва — величественна, но и Уэссекс по-своему красив. Интересно, как бы смотрелась эта зеленоглазая Дженнифер на официальном портрете в качестве супруги молодого лорда… Дон почти силой уволок Дженни на веранду. Она, собственно, не сопротивлялась, только вот высокие каблуки замедляли движение. — Ну и как вам Фредди? — Мне казалось, мы уже перешли на ты? — Хорошо, как ТЕБЕ Фредди? — Дай подумать. В целом — хорошо. Добрый, честный, веселый мальчик, остроумен, хорошо воспитан. Обаятелен. В нем чувствуется порода — в самом лучшем смысле этого слова. — То есть, он тебе понравился? — Знаешь, босс, в твоих устах это звучит почти как обвинительный приговор. Он милый парень — это все, что я имела в виду. — Зато он явно имел в виду что-то другое… Как ты считаешь, у них с Гвенни серьезно? — Нет. То есть, я могу ошибаться… — Не можешь. Ты хорошо знаешь мужчин. — Ой, только ради Бога, не приводи в качестве иллюстрации этого Хьюго Форсайта! — Забудь о нем! Или у тебя тоже психотравма? Я волнуюсь за Гвен. Она хорошая девчонка и отличная помощница для Эсы и для меня, когда я живу здесь, но жизни она не знает. Дженни тихо ответила: — Она должна учиться сама. На своих ошибках. Ты не в силах ее оградить от этого. — Так что насчет Фредди? Он влюблен в нее? — Я бы сказала так: она ему нравится, потому что она симпатичная девчонка и его ровесница, но сам Фредерик… — Надо же, дорос наконец-то до Фредерика. — В каком смысле? — Мои ребята зовут его Фредди-малыш, а когда он только приехал, звали Фредди-Помидорчиком. Он обгорел на солнце в первый же день. — До чего же мужики могут быть бестактны… — Сейчас они смеются над этим все вместе. У Фредди… виноват, у Фредерика хороший характер. Дженни отошла к перилам и глубоко вдохнула посвежевший, пахнущий озоном воздух. — Я думаю… как ни жаль Гвенни, но он скоро уедет отсюда. Как только поймет, что сполна насладился приключениями в девственных лесах. — Кроме того, он втюрился в тебя… — Босс, это невыносимо! Что за «втюрился»? — Я ранчеро. Приходи ко мне в Нью-Йорке, там я более цивилизован. — Это тебе кажется! Молодой Фредерик вовсе не втюрен, как ты выражаешься. Самое интересное, что и Гвенни тоже не влюблена в него. — О, как интересно! — Это просто. Они оба в том возрасте, когда любовь необходима, как воздух. Так уж получилось, что им просто некого любить в этой глуши. Естественно, что они тянутся друг к другу, но если один из них уедет, все закончится. А если уедешь ты, рыжая? Ничего тогда не закончится, ничего… Дженни испытующе посмотрела в задумчивые очи витавшего где-то Дона Фергюсона, сердито фыркнула, сбросила с ног туфли и выбежала на траву газона. Первые капли дождя ударили по листьям магнолий. Дженни вскинула руки к небу и рассмеялась; словно отвечая ей, сверкнула развесистая сине-зеленая молния. Дон смотрел на девушку и думал… Видеть тебя каждый день, каждый час. Целовать тебя, ласкать твою нежную кожу. Зарываться лицом в золотые локоны. Пить твой запах, дразнящий и нежный, свежий и пряный. Просыпаться, сжимая тебя в объятиях. Засыпать, целуя тебя, рыжая… Она танцевала, ведьма эта рыжая! В странном, не то цыганском, не то испанском танце кружилась по лужайке, залитой странным, предгрозовым, немножечко потусторонним сиянием. Дон с тихой тоской воздел глаза к небу. Если это не называется — соблазнять мужчину, то он уж и не знает… — Суровый босс! Что ты там забыл? Иди скорее сюда, здесь же так… так здорово!!! И неведомая сила сорвала Дона Фергюсона с места, метнула его прямо через резные перила, по влажной траве, сквозь стремительно густеющие сумерки, к рыжей ведьме, пляшущей под молниями. Он схватил ее так крепко, что дыхание перехватило у обоих. Прежде чем каждый из них смог понять, что происходит, они уже целовались, яростно, почти с ненавистью впиваясь друг в друга. Дон не понимал, что это с ним. Словно туман застилал ему глаза, обволакивал разум, мешая думать с привычной рассудительностью… Он всегда умел контролировать себя. С самых малых лет, с того времени, как не стало мамы. Тогда маленький мальчик научился не плакать, чтобы не сердить папу. Потом мальчик вырос, совершенно точно зная, что нет на свете эмоций и чувств, которые нельзя было бы держать в узде. И вот теперь привычный мир рушился. Стены крепости, с таким трудом воздвигнутой Доном Фергюсоном вокруг собственной души, оказались бумажными, и едва опаляющий ветер страсти дохнул на них — они рассыпались в пепел. |