Онлайн книга «Любовники»
— Да, — сказала Дина, — ты можешь делать со мной все, что только захочешь, я вся-вся принадлежу тебе… — А я тебе, — сказал он… И они целовали друг друга до изнеможения, а потом Костя ласкал Дину и сделал так, что она едва не умерла от совершенно невыносимого, непосильного блаженства… — А я могу сделать тебе так же? — спросила Дина, когда пришла в себя. — Можешь, — сказал он и показал как. И Дина снова едва не умерла — на этот раз оттого, что Косте было так же невыносимо сладко… А потом она заснула в его объятиях, хоть и не хотела засыпать, не хотела выронить из сознания букет дивных ощущений, из которых состоял любимый… из которых состояла сама любовь. * * * А утром Дина позвонила маме на работу. — Мама… Это я. — Дина волновалась. — Диночка, что-то случилось? — Мама чувствовала свою дочь даже за тысячу километров, даже сквозь хрипящий эфир. — Нет… Ничего… Ну, вообще-то случилось… — Что? Дина, что? Ты здорова? — Мамочка, я здорова. Просто… просто я теперь не буду жить в общежитии… — Как?.. Что такое? А где? Где ты будешь жить? У Тети Иры?.. Дина? — Мамочка, я переехала к… ну, я говорила тебе, помнишь? — Да. И что? Говори! Говори, Диночка! — Ну вот и все. Я живу у Кости. Он сломал ногу, и я не поеду на море. — Диночка… Может, мне приехать? Дина, а? — Мам… как хочешь… Я же не знаю, как у тебя со временем… Ну, приезжай. — Диночка, а я могу поговорить с твоим… с твоим Костей? — Ой, ну не знаю… мам… — Дина посмотрела на Костю вопросительно. Костя сидел в глубине комнаты и наблюдал за Диной. Он предложил ей уединение, но Дина сказала, что она ничего не собирается таить от него, что мама уже знает о его существовании, что все будет хорошо, просто она предупредит маму, чтобы та не ходила по вечерам на почту и не звонила в общежитие, и скажет, что никуда не поедет на каникулах. Костя спросил Дину взглядом: «Что?» Дина жестами объяснила, что мама хочет с ним поговорить. Костя кивнул и подошел к телефону. — Мам… Сейчас я передам трубку… — И она с волнением протянула Косте телефон. — Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Константин Константинович. — Очень приятно, Константин Константинович. Я — Динина мама, Елена Георгиевна. — Мне тоже очень приятно. — Повисла небольшая пауза. — Елена Георгиевна… Я хочу сказать вам, что люблю вашу дочь… У меня очень серьезные намерения… То есть я беру на себя всю ответственность за вашу дочь. Отныне можете не беспокоиться о ней… — Он засмеялся. — Нет, я понимаю, конечно, что вы будете беспокоиться… как мать… Но я вам обещаю… я клянусь, что Дина отныне под моей опекой, и весь спрос только с меня одного. — Спасибо, Константин Константинович… Мне очень приятно, что вы так… — Елена Георгиевна хлюпала носом, плакала, конечно. — Еще я хочу сказать вам, что у вас замечательная дочь… просто замечательная. Я надеюсь, что мы скоро с вами увидимся. Мне на днях снимут гипс, и мы приедем, если вы не против… Вы же должны знать, в чьи руки отдаете свое сокровище. — Да, конечно, конечно… Я буду рада. — До свидания, Елена Георгиевна. — Костя отдал трубку Дине и стоял рядом, обняв ее за плечи. — Мамочка, все очень хорошо. Я целую тебя. Не плачь… — Диночка, кто он?.. Такой умница… а голос какой красивый! Он не певец? — Нет, мам, — засмеялась Дина. — Константин Константинович преподает в институте. Хотя, может, он и петь умеет. Я пока не знаю. — А ты… ты используешь то, что я тебе дала? — О чем ты?.. А! Н-нет… пока это не нужно… — Как это? Что значит — пока не нужно? Вы решили сразу ребеночка завести? — Да нет, мам… Ну просто пока не нужно. Но я помню. Я буду. — Ладно, Диночка. Я поняла, что рядом с тобой очень серьезный мужчина… Он не был женат? А детей у него нет?.. Что ты молчишь? — Нет, мам. Все хорошо. Мы встретимся, и ты все сама увидишь. Ладно? * * * Чуть позже Костя сказал: — Как только мне снимут гипс, мы поедем в твою любимую Феодосию. Две недели на отдых вполне хватит. — Ура! — воскликнула Дина. — Только… ты же не любишь море. — Ну… море будешь любить ты, а я буду любить тебя. Предложение было соблазнительным. — А какие у тебя были планы на август? — спросила Дина. — Думал, уеду к Мишке на дачу… и буду дописывать диссертацию. — Ты пишешь диссертацию? — Ой… не будем о грустном… — Почему? Это разве грустная тема? — Это так же весело, как ходить в кандидатах в коммунисты. — А ты еще и кандидат в коммунисты?! — А ты думала! Завкафедрой и не коммунист… — А ты не хочешь?.. Не хочешь в коммунисты и в кандидаты наук? — Не-а! Ни туда ни туда не хочу. Диссертация моя — мертворожденное дитя, так, для галочки… для статуса да для надбавки к зарплате. Этим нужно заниматься там, где настоящая наука с настоящим производством в одной связке, а в нашей с вами отрасли, Дина Александровна, голая наука — как голый кактус. А в коммунисты… коммунисты не такую музыку должны слушать, как я… Какой я коммунист! Вот бабуля моя коммунисткой была. С фигой в кармане, правда… Ей деда надо было спасать. Перед войной какое-то дело на него завели, белыми нитками шитое. Вот она и спасла. Он, правда, вскорости умер, а бабуля так и осталась в партии… Хочешь, я тебе ее комнату покажу? И Костя повел Дину в другой конец квартиры. — Ну и квартира у тебя! Я думала, больше, чем у моих родных, не бывает… Это последняя комната или ты еще несколько припрятал? — Увидишь. Костя открыл дверь в конце длинного коридора, и они вошли в большую, загроможденную мебелью, коробками и ящиками комнату. Забытый и заставленный всякой всячиной рояль был покрыт толстым слоем пыли. В этом конце квартиры, похоже, последний ремонт делали еще до войны. Из нее был вход в комнату поменьше. Там стоял большой старинный письменный стол, заполненный книгами и папками, на нем — классическая лампа под зеленым стеклянным абажуром, по стенам — книжные шкафы, полные книг, а на них — тубусы и просто свернутые в рулоны пожелтевшие листы ватмана. Простенок между двумя узкими окнами был заполнен на всю высоту — от пола до потолка — планшетами с какими-то проектами, выполненными цветной тушью: изолинии рельефа местности, розы ветров, улицы, геометрические фигурки домов, зеленые зоны, река, озеро… |