Книга Розовое гетто, страница 23 – Лиз Айлэнд

— Значит, вы получили работу, — продолжил он. — Поздравляю.

Мне хотелось поплакать у него на плече.

— Спасибо. Теперь я очень хорошо понимаю смысл фразы: «Будь осторожна с желаниями».

— Это всего лишь синдром новой работы. Пройдет, когда вы получите первый чек.

Чек! Как-то совсем об этом забыла, хотя именно ради чека я сюда и нанялась. И теперь получение чека вдруг стало ассоциироваться у меня со светом в конце тоннеля. Или морковки перед ослом. За все страдания в конце концов заплатят. От одной этой мысли спина выпрямилась, плечи расправились.

На первом этаже Красавчик подержал дверь, дожидаясь, пока я выйду из здания первой (как и положено галантному кавалеру).

— До свидания, — попрощался он со мной.

— До свидания, — ответила я и зашагала к станции подземки куда более приободренная, чем в тот момент, когда входила в кабину лифта. Да, красавчик мне требовался двадцать четыре часа в сутки. Красавчик карманного формата [37] .

С другой стороны, не помешал бы и полноразмерный красавчик.

Поезд долго не приходил, потом умудрился остановиться в тоннеле, поэтому к себе на третий этаж я поднималась чуть ли не в семь часов. Дверь открылась, из квартиры выскочил Максуэлл со скоростью циркача, которым только что выстрелили из пушки. Он вибрировал от распиравшей его энергии и оглушительно залаял. Наконец, видя, что его энтузиазма недостаточно для того, чтобы я ускорилась, уселся на верхней ступеньке и, виляя хвостом, стал наблюдать, как я преодолеваю последний пролет. Глядя на эти обожающие глаза и смешные, с висящими кончиками ушки, я не могла не улыбнуться.

Флейшман ждал, привалившись к дверному косяку.

— Как прошел день?

Ответить было непросто, потому что я не знала, хватит ли у меня синонимов к слову «плохо», чтобы охватить все свершившиеся за день события. Я переступила порог со щенком на руках и опустила его на пол. В квартире теперь пахло собакой.

— Где Уэнди?

— Как это «где»? Заточена в гулаге Нью-Йоркского университета.

Я плюхнулась на диван — прямо на Макса. И как только он успел так быстро туда запрыгнуть? Вероятно, тренировался, не тратил время попусту. Я позволила ему забраться мне на грудь и лизнуть в подбородок. Слишком устала, чтобы сопротивляться.

— Ты в порядке?

Я разлепила один глаз. Флейшман наклонился надо мной, на лице его отражалась тревога — совсем как у прохожего, который остановился на улице рядом с застывшим на лавочке бомжом, пытаясь понять, жив тот или умер.

— Отлично.

— Я рад. Как насчет обеда?

Я покачала головой.

— Перестань, Ребекка. Ты должна есть.

— Не должна. Еда это только затягивает.

— Что «это»?

— Мою жизнь.

— Ты же не села на диету? — обеспокоился Флейшман.

— Я слишком устала, чтобы есть.

— Лучшее средство от усталости — прогулка.

Мне пришлось собрать последние силы, чтобы поднять голову и гневно глянуть на этого маньяка.

Он нетерпеливо улыбался. Как и щенок.

— Максуэлл и я целый день просидели дома. Нам просто необходимо подышать свежим воздухом!

Значит, он опять прогулял работу, а теперь хотел, чтобы я выгуляла собаку?

— И я хочу, чтобы ты рассказала мне о своем дне.

Я позволила себя убедить. Особенно после упоминания слова «мороженое». Переоделась в кроссовки и велосипедки, и мы вышли за дверь: мой сосед по квартире, моя собака и я. Впервые мы вместе повели в парк маленького Макса.

Уэнди была права. Совместное владение собакой сближает. Но что в этом плохого? Я знала, сколь опасны подобные мысли (позволить себе воспарить на крыльях надежды), но нам с Флейшманом было что вспомнить. Поэтому иногда я, скажем так, испытывала к нему нежные чувства… и разве это ужасно?

Когда я видела, как Уэнди или одна из моих сестер покачивает головой, выражая неудовольствие по поводу наших отношений с Флейшманом, мне хотелось кричать. Двадцать первый век на дворе или нет? В их головах (особенно это касалось моих родственников) не укладывалась вся сложность нынешних взаимоотношений между полами. Но безусловно, мы с Флейшманом уверенно продвигались к той точке на шкале этих взаимоотношений, где мужчина и женщина могли быть друзьями.

Такая позиция, однако, не мешала мне иной раз пожалеть себя и, где-то, Салли Ли, даже всплакнуть из-за того, что Флейш меня не любил. Я же, в конце концов, не каменная. Даже одной мысли о фильме «Когда Гарри встретил Салли» [38] , который большинство женщин считают самым добрым фильмом прошлого столетия, хватало для того, чтобы на неделю выбить меня из колеи. Я знала, нутром чувствовала, что у нас не будет большого нью-йоркского хеппи-энда.

Видите? Я не полностью оторвалась от земли.

Просто встреча с Флейшманом для меня все изменила.

Ладно, ладно, все изменил вес — минус сорок пять фунтов. Но Флейшман был первым, кто увидел меня такой, какой я и хотела представать перед мужчинами… другими словами, не толстой неуклюжей простушкой. Может, все дело во мне — клюнула на первого же, кто обратил на меня внимание, — но, так или иначе, первый год в колледже мы прожили душа в душу.

Соответственно на следующий год, когда мы разбежались, все пошло наперекосяк. Но я хотела справиться с возникшими трудностями. Хотела не терять головы. Нельзя провести первые восемнадцать лет жизни в изгоях общества, не выработав средств самозащиты. Просто друзья? Ладно, пусть будет так.

Но, по правде говоря, если я пыталась представить себе, что просыпаюсь субботним утром, а его нет рядом, у меня начинало щемить сердце.

— Так что случилось на работе? — спросил он.

Я ответила, что это не интересно. Он настаивал на обратном. Я уклонялась от ответа. Он не отставал. Мы остановились, чтобы купить мороженое.

А потом пошло-поехало. Я рассказала ему о Лу-Энн, обложке с педофилом, предательстве Касси, необходимости обзвонить всех авторов, которым меня представили круглой идиоткой, Джейнис Уанч и удлиняющемся списке моих долгов. Рассказала и почувствовала безмерное облегчение.

Пока я жаловалась, Флейшман сидел напротив меня за металлическим столиком, практически не притрагиваясь к ванильному мороженому. Откровенно говоря, я рассчитывала на меньшее: меня вполне устроили бы несколько сочувственных кивков.