Онлайн книга «Чаша любви»
|
— Да, кажется… — отвечаю я, хотя реклама «Синей птицы» мне, и правда, ни разу не встречалась. — Сейчас многие ездят в Милан или Барселону, или на Канары… Слышу, как тетя открывает входную дверь. Зачем? Вроде, звонка не было. Или она увидала в окно кухни, что идет Константин? «Нет-нет! Только не это!» Через секунду я разгадываю маленькую хитрость тетушки: она, кажется, добивается сквозняка — чтобы тот приоткрыл дверь моей комнаты. Тетушке невероятно любопытно, о чем между нами разговор. Но дверь моя не открывается. И не потому, что так уж плотно прикрыта, просто сквозняк получается в другую сторону. Я слышу, как потянуло по ногам; слышу, как загудело тихонько в щели под дверью. Вижу: всколыхнулись занавески. Тетя уходит на кухню ни с чем. — На Канары? — переспрашиваю я. — По нынешним временам, Саша, вы большой человек. Забавляюсь своей мыслью: «Он во всякие времена большой человек. Рост у Саши — дай Бог каждому!» Лицо Саши становится серьезным: — Я так не думаю. Во всяком случае — к этому не стремлюсь. Уж коли все так переменилось в мире, просто стараюсь жить своей жизнью. — Жить своей жизнью, — тихо повторяю я, словно пробуя фразу на вкус (это из меня высовывается литератор), потом добавляю: — Это как будто так просто и в то же время здесь скрыт глубокий смысл. Саша кивает: — Однажды умнеешь и начинаешь ценить каждый свой день… Жалеешь об упущенном… Я смеюсь: — Вы, видимо, эпикуреец. — О, совсем немного. Когда крепко становишься на ноги, из тебя уже трудно сделать фаната. Тут я вспоминаю свои вчерашние мысли: Саша очень быстро думает. По-моему, это нормально для мужчины. И еще — он думает на один-два шага вперед. Поэтому я все время его чуть-чуть недопонимаю. Приходится переспрашивать. Вот, про фаната, например, — здесь он явно рванул вперед. Но часто переспрашивать — это значит показаться дурой. Или — глухой. Ни то, ни другое, понятно, меня не устраивает. Поэтому «фаната» я замалчиваю. Тетушка не выдержала мук. Заглядывает в комнату: — Может, хотя бы чаю?.. И глядит, глядит на Сашу… Улыбочка у нее сладенькая такая! Я фыркаю в душе: «Ну, старуха! Любопытство погубит тебя!» А вслух подхватываю: — Действительно, чай у нас хороший, ароматный! Вы любите «Lipton»? «Догадалась ли тетка спрятать торт? Это же теперь кладбище, а не торт, — кладбище Константиновых иллюзий! Надо бы записать; можно использовать где-нибудь». Саша взглядывает на часы: — Нет, спасибо! Мне уже пора. А сам стоит на месте. — Нет, спасибо! — дублирую я и в упор гляжу на тетку; я ее по существу выталкиваю взглядом. Тетка неохотно отступает в прихожую, но дверь оставляет чуть-чуть приоткрытой. Саша с удовольствием смотрит на меня. Любуется, что ли? И молчит. Он умеет молчать значительно. Говорят, это дар. А ко мне прилипает мысль: ты так мало времени провела сегодня у зеркала. Эта мысль подтачивает мою уверенность. Я гоню ее — прилипчивую, неотвязную, — а она все подтачивает и подтачивает… — Лена… — тихо говорит Саша. — А как вы насчет… — Хорошо! — быстро отвечаю я (обойду его хоть на повороте). — А насчет чего?.. В прихожей воцаряется несказанная тишина. Она прямо-таки звенит! Она вползает в мою комнату. Вот тетка любопытная! Как бы не померла там — под дверью! Мой скорый ответ воодушевляет Сашу. В глазах его зажигается радость, и он не собирается прятать ее. Он искренен. А Эрика теперь улыбается как-то кисло — солнце продолжает свой ход. — В Концертном сегодня хорошая программа… Я бы купил два билета… — Наверное, трудно купить два билета на сегодня? — с некоторым сомнением говорю я. При этом, будто прохаживаясь по комнате, подхожу к двери, прикрываю ее. — Ничего, я попробую, — улыбается Саша. — Я заеду сегодня за вами вечером. Вы позволите? Я улыбаюсь в ответ: — Ну как не позволить? Конечно, заезжайте. Мы выходим в прихожую. Тетушка выглядывает из кухни: — Я надеюсь угостить вас как-нибудь обедом, молодой человек. У нас бывают роскошные обеды, если Алена постарается. И вообще, будете в наших краях — заходите. — А я уже сегодня надеюсь быть в ваших краях, — не теряется Саша. Он надевает туфли. Он пользуется ложкой. (Константин никогда не пользуется ложкой и надевает туфли, сминая запятники.) Я провожаю Сашу до двери, подаю на прощанье руку. Но Саша не пожимает ее. Взяв за кончики пальцев, наклоняется. Медленно… И целует запястье. Губы его такие мягкие и теплые. Он нетороплив, полон достоинства. Каждое его движение почему-то сильно волнует меня. Хорошо, что в прихожей полумрак. Саша не видит, как кровь бросается мне в лицо. Он уходит, больше не сказав мне ни слова. Его молчание опять значительно. Быть может, потому, что оно к месту? Ведь все пока сказано. Я думаю об этом с минуту, прислонившись спиной к двери, — словно героиня из какого-то, полузабытого мною, фильма. В таком положении и застает меня тетя. Глаза у нее очень честные: — Как я тебя понимаю, Аленка! Такой парень!.. — Понравился? — я улыбаюсь, чувствую — щеки мои горят, запястье пылает. «Хорошо, что в прихожей полумрак», — радуюсь снова. — Вон как раскраснелась! — замечает, однако, тетка. — Что? Взял за живое?.. И где ты его такого нашла? Последний вопрос как будто риторический. Но я отвечаю: — Упала на него, как снег на голову. Тетушка пропускает мои слова мимо ушей, полагая, что я выражаюсь образно; качает головой: — Хороший парень! Хороший парень!.. — А как же Константин? — удивленно спрашиваю я. — Что Константин? — А чей он протеже? — Мой, что ли? — чуть не обиженно вскидывает на меня глаза тетка. — Хороший, конечно, и он. Девки, знаю, на него заглядываются… Да ты права: суетный какой-то. Вчерашний день. Чего к нему возвращаться? Я иду к себе в комнату. Тетушка следует за мной по пятам; ее сейчас можно назвать навязчивой или неотвязчивой (но повод ее навязчивости мне приятен). — А этот… как его!.. Саша… толковый парень! Сразу видно… Смотри, девочка, не упусти. Такой на дороге не застоится — быстро подберут. Знала бы она, как я его «подобрала»! И ведь практически на дороге. |