Книга Я прекрасна!, страница 40 – Дженис Каплан, Линн Шнернбергер

Я мечусь по комнате, выбирая позу, в какой я встречу Брэдфорда. Жаль, что курение вышло из моды — сигарета, соблазнительно зажатая в пальцах, придала бы сцене некий декадентский налет. Вместо сигареты я беру бокал. Времени открыть бутылку нет, поэтому я растягиваюсь на атласном диване с пустым бокалом. Ожидание настолько волнительно, что сердце колотится даже сильнее, чем перед съемками гастрономического шоу. Жаль, что у меня под рукой нет «Тик-така».

Я перекрещиваю ноги так и эдак раз, наверное, десять, потом сексуально опускаю голову на согнутую в локте руку. Но Брэдфорд не появляется. Рука начинает затекать, я резко сажусь и встряхиваю ею. Ладно, прилягу на подушки.

Но что так задерживает моего жениха? Может быть, он раздевается на ходу? Очень-очень медленно… Но вот в коридоре вспыхивает свет (разве я зажгла недостаточно свечей?), и в комнату врывается Брэдфорд.

— Что здесь происходит? — Он озадачен. — Везде темно! Я решил, что что-то произошло, и спустился в подвал, чтобы проверить предохранители. Ударился ногой. Потом увидел все эти свечи. Что все это значит?

— Мне казалось… это будет неплохо смотреться, — сбивчиво бормочу я. Сердце перестает биться и проваливается в пятки.

— Свечи стояли так близко к шторам, — говорит Брэдфорд, бросая в сторону пиджак от Канали и развязывая галстук. — И я убрал весь мусор с лестницы, чтобы никто не поскользнулся и не упал. Да, кстати, кто-то не выключил плейер. Опять пульт потерялся?

Что уж говорить, мой план действительно произвел на Брэдфорда неизгладимое впечатление… Но я добивалась другого эффекта. Я хотела романтики, а Брэдфорд решил, что нам нужна новая экономка.

— Дорогой, у тебя был тяжелый день? — спрашиваю я, стараясь не отступать от сценария.

— Как всегда, — отвечает он, поворачивается и наконец-то замечает на мне ночную рубашку. — Ты собиралась спать? — удивляется он. Бросив взгляд на часы, Брэдфорд с беспокойством смотрит на меня. — Еще рано. Я думал, мы поужинаем как следует. Ты заболела?

Я и в самом деле чувствую себя не слишком хорошо. Я так старалась, но с идеальной ночью, кажется, ничего не выйдет. Я все испортила.

— Мне хотелось, чтобы сегодняшний вечер был особенным, — тихо говорю я. — Свечи, музыка. И на лестнице был не мусор, а лепестки роз. Я сама их собирала.

Я прячу лицо в подушку. Мне ужасно неловко, даже хочется, чтобы Брэдфорд ушел. Но нет. Он подходит ближе, крепко обнимает меня за плечи.

— Мне страшно жаль, — говорит он, зарываясь лицом в мои волосы, и, похоже, чувствует себя так же глупо, как и я. — Ты все так замечательно устроила. Не знаю, о чем я только думал. Наверное, я оставил голову в офисе.

Сильные руки на моей спине успокаивают меня. Он определенно знает, что делает.

— Мне нравится твое сексуальное белье, — говорит он, прикоснувшись к бретельке. — Может быть, я и туповат, но теперь все понял.

— Несколько поздновато! — Я бросаю в Брэдфорда подушкой.

— Но никогда не поздно, — отвечает он, подсовывая другую подушку мне под спину и расстегивая свою рубашку. — А если я буду так неотразим, что ты не сможешь устоять?

— И как же ты это сделаешь? — дразню я его.

— Может быть, вот так… — Он наклоняется и проводит кончиком языка по моим губам. Потом осторожно целует меня и медленно… очень медленно проникает языком глубоко в рот, и перед этим — Брэдфорд был прав — устоять невозможно.

Я пытаюсь прикоснуться к нему, но он останавливает меня:

— Нет, сейчас моя очередь. Ты соорудила декорации. Теперь мой выход! — Он нежно опрокидывает меня на спину и целует в шею, потом его губы начинают медленно спускаться вниз. — Мне очень нравится твоя ночная рубашка, но, думаю, пришло время ее снять.

Спускаю с плеч бретельки, и Брэдфорд тянет рубашку вниз. Но на бедрах она вдруг перестает скользить и застревает. Брэдфорд тянет… Я сажусь. Шелковая ткань впивается в мои бедра.

— Наверное, следует снимать в другом направлении, — говорю я. От настроения, которое я создавала с таким трудом, ничего не остается. — Это все моя задница!..

— Твое тело прекрасно! — Брэдфорд принимается целовать мою обнажившуюся грудь.

— Ты сейчас занят лучшей его частью.

— Они все одинаково хороши, — произносит Брэдфорд, стаскивая злополучную рубашку через голову.

Я собираюсь сказать ему, что он не прав и что бедра у меня даже больше, чем задница. Но вовремя останавливаюсь. Брэдфорду нравятся изгибы моего тела. Он говорил это миллион раз. И судя по тому, как его руки сейчас ласкают мои бедра, я не могу ему не поверить. Волноваться из-за этих нескольких лишних фунтов имеет смысл, когда я пытаюсь влезть в свои старые джинсы, но только не в постели с возлюбленным. Это было бы непростительной тратой времени!

Я лежу в нежных объятиях Брэдфорда и не думаю ни о каких своих недостатках. Я получаю удовольствие от того, что он наслаждается моим телом. Он трогает мои бедра, наши тела сливаются в единое целое, и в это мгновение я забываю все свои тревоги.

Немного погодя, когда мы, удовлетворенные, лежим в объятиях друг друга, Брэдфорд гладит мои волосы и говорит, что любит меня. — Я тоже люблю тебя, — отвечаю я. Моя голова лежит на теплом плече Брэдфорда, я вожу пальцем по его широкой груди и размышляю о том, ради чего был устроен весь этот вечер.

Сейчас мне кажется, что глупо беспокоиться по поводу Мими. И хочется немедленно забыть о ней. Но что-то подсказывает мне, что, если я сделаю так, эти мысли завтра же вернутся.

— Можно задать глупый вопрос? — спрашиваю я, придвигаясь еще ближе к Брэдфорду. Я знаю, что в эту минуту любимого человека можно спросить о чем угодно.

— Давай я угадаю, — игриво говорит Брэдфорд, закидывая руки за голову. — Ты хочешь знать, как я мог сначала вести себя как настоящий идиот, а потом вдруг оказаться таким потрясающим любовником.

— Нет, — в ответ поддразниваю его я. — Но мне действительно интересно, мак ты стал таким потрясающим любовником.

— Годы опыта.

Я знаю, что он шутит, но все равно мне немного не по себе. Брэдфорд чувствует, что я напряглась.

— Я пошутил, — говорит он и тянется, чтобы поцеловать меня.

— Знаю, но все же я хотела тебя спросить не об этом, — признаюсь я. Потом прикусываю нижнюю губу и продолжаю: — Может быть, это глупо, но вы с Мими стали дружны в последнее время. Часто бываете вместе. Я переживаю.

Теперь очередь Брэдфорда напрягаться. Он опускает руки и медленно складывает их на груди.

— Я не хочу, чтобы ты волновалась, — тщательно подбирает он слова. — Но мне кажется, что ты ищешь проблему там, где ее нет.

— Но Мими-то есть, — возражаю я, стараясь, чтобы голос звучал весело.

— Да, и она мать Скайлы, — говорит Брэдфорд. — Нам по-прежнему нужно растить дочь. Я рад, что мы с Мими снова ладим. Я и по поводу Джеймса пытался объяснить тебе то же самое.