Онлайн книга «Вещие сестрички»
|
— …просмотреть все возможные варианты… — То есть ты до сих пор не знаешь, как поступить? — Глупости. Я просто… — По дороге едет телега, матушка. Матушка брезгливо передернула плечами. — Вот вы, молодые, все никак не можете понять… — начала она. Ведьмы никогда не обременяют себя знанием правил дорожного движения. Последнее — в том виде, в каком существовало в Ланкре, — должно было либо объезжать ведьм, либо, за неимением такой возможности, выжидать, пока те не соблаговолят покинуть проезжую часть. Матушка Ветровоск, на протяжении всей жизни убежденная в нетленности данного порядка вещей, собственной кончиной наверняка опровергла бы эти убеждения. Если бы не Маграт, которая благодаря своим рефлексам успела-таки в последний миг уволочь матушку с дороги в канаву. Канава возбуждала самый живой интерес. Она кишмя кишела спиралевидными козявчатыми созданиями, являющимися прямыми потомками козявок, которые кишели еще в доисторическом котле Вечности. Тот, кто избегает канав потому, что боится в них заскучать, случись ему угодить в данную канаву с мощным микроскопом, в течение ближайшего получаса совершил бы массу захватывающих и поучительных открытий. Также в канаве росла крапива. А теперь в ней очутилась и матушка Ветровоск. Разгребая ладонями сорняки и онемев от клокочущего в ней гнева, матушка восстала из хлябистых недр, что Венера, только постарше и погрязнее. — Т-т-т…. — выговорила она, наведя трясущийся палец на удаляющуюся телегу. — Это гаденыш Нешели с Чирикнильного тракта, — подала голос нянюшка из соседних кустов. — У них всех в роду крыша немного набекрень была. Знаете, какая у его матери девичья фамилия была? Хубла! — Да ведь он нас чуть не задавил! — прошипела матушка. — Вы могли бы спокойно посторониться и уступить ему дорогу, — заметила Маграт. — Уступить дорогу?! — переспросила матушка. — Это мы, ведьмы, должны дорогу уступать?! А не наоборот ли?! Матушка, хлюпая башмаками, ступила с обочины на дорогу. Палец ее по-прежнему указывал вдаль. — Клянусь Хоки, он у меня всю оставшуюся жизнь будет жалеть, что на свет родился… — Помню, помню, настоящий богатырь был, — поделился куст. — Матери его несладко пришлось. — Никогда никто такого со мной не учинял! — как спущенная тетива лука, свистнула матушка. — Ну, он узнает, каково оно, ведьму сбивать, как будто она… как будто она самая обычная женщина! — Он это уже узнал, — напомнила Маграт. — Лучше помоги мне вытащить из куста нянюшку… — Да я превращу его… — Теперь к нам нет уважения, вот в чем дело, — говорила нянюшка, пока Маграт вытаскивала из нее колючки. — Весь стыд потеряли. А все потому, что король — это то самое одно… — Но ведь мы — ведьмы! Ведьмы! — вдруг заорала матушка, поднимая лицо к небу и размахивая кулаками. — Да, да, — отозвалась Маграт. — Гармоничный баланс вселенной и все такое прочее. Мне кажется, у нянюшки сегодня выдался не лучший день, она немного подустала и… — В кого я превратилась?! — взревела матушка, расцвечивая фразу такими яркими модуляциями, что у Витоллера захватило бы дух. — В самую обычную женщину, — пробормотала Маграт. — В посмешище! В посмешище! Надо мной смеются! На моих родных дорогах! В моей родной стране! — продолжала орать матушка. — Не бывать такому! Думаете, я еще лет десять буду сидеть сложа руки и ждать, пока мальчишка подрастет? Ни в жизнь! Ни одного дня ждать не стану! Стоящие вдоль обочины деревья испуганно закачали кронами. Дорожная пыль закрутилась в мини-смерчи, торопясь убраться с пути матушки. Матушка Ветровоск подняла руку и ткнула пальцем туда, где дорога поворачивала. С кончика загнутого ногтя срывались всполохи яркого октаринового свечения. Телега, удалившаяся уже на полмили от места событий, разом лишилась всех четырех колес. — Ведьму, значит, теперь можно в тюрьму упрятать?! — набросилась матушка на деревья. Нянюшка наконец разогнула ноги. — А ну быстро, хватай ее! — бросила она Маграт. Ведьмы окружили матушку и силой прижали ее руки к талии. — Я им покажу, как с ведьмой ссориться! — рычала она. — Покажешь, Эсме, покажешь, — приговаривала нянюшка, — только, может, не сейчас, а чуть погодя… — Нашел себе сестричек! Ну ничего, я из тебя… — Подержи-ка ее минутку, Маграт, — приказала нянюшка, поспешно закатывая рукав. — Ну, Эсме, ты уж меня не вини… — вздохнула она и, размахнувшись, влепила изо всех сил такую пощечину матушке, что и матушка и Маграт, которая ее держала, на секунду оторвались от земли и зависли в воздухе. На этой тягучей, безжизненной ноте могла бы закончить счет дням иная вселенная. Наступившая вслед за тем бездыханная пауза была прервана самой матушкой. — Всем спасибо, — объявила она. Со степенным лицом расправив складки на платье, она добавила: — Имейте в виду, я за свои слова отвечаю. Сегодня ночью встречаемся у обелиска. Как сказала, так и будет. Гм! Гм! Она водворила на место шляпные булавки и, слегка пошатываясь, зашагала по направлению к дому. — А как же золотое правило магии — не вмешиваться в политику? — поинтересовалась Маграт, пристально глядя ей вслед. Нянюшка Ягг разминала онемевшие пальцы. — Клянусь Хоки, у этой женщины челюсть, что наковальня, — поведала она. — Ты что-то сказала? — Как быть с золотым правилом о невмешательстве? — Вон оно что… — Нянюшка взяла ее под руку. — Тут дело такое: чем дольше в Ремесле упражняешься, тем яснее понимаешь, что на каждое правило существует еще одно, не менее золотое. И от него Эсме никогда не отступала. — И какое же это правило? — Если уж решила нарушить закон, не оставь от него живого места, — поделилась нянюшка, скаля обнаженные десны, которые выглядели куда страшнее, чем огромные клыки. Герцог смотрел на лес и улыбался. — Дело пошло на лад, — сказал он. — Люди настроились против ведьм. Как тебе это удалось, Шут? — Шутки, дядюшка. И конечно, сплетни. Вполуха люди готовы слушать любые небылицы. Ведьм уважают, это верно. Но их никогда особенно не любили. «В пятницу после полудня… — думал тем временем Шут. — Надо будет нарвать цветов. Что еще? Откопать в сундуке мой лучший наряд. Да-да, с серебряными бубенцами. О боги!» — Нас это радует, Шут. Если и впредь все будет складываться столь же благополучно, тебе будет дарован титул графа. Шутка номер триста два, и Шут, в силу своей основной специальности, просто не мог упустить возможность пустить ее в ход. |