Книга Клянусь, что исполню..., страница 24 – Хилари Норман

– Прости меня, Эдвард, – очень тихо проговорила она. – Прости меня за все.

– А ты меня, – сказал Эдвард.

Оливия поставила будильник на половину восьмого. Потом она позвонила Эдварду в отель и спросила, не может ли он поговорить с ней, перед тем как ехать в клинику. Они встретились в баре отеля, заказали кофе и круассаны.

– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил Эдвард.

– Я долго думала, что я еще должна рассказать вам, чтобы помочь привести Энни в нормальное состояние. – Оливия помолчала, изо всех сил стараясь быть максимально тактичной. Она прекрасно понимала, что положение более чем странное. Они с Джимом, в сущности, принимали решение за Эдварда, не поставив его в известность. – Я имею в виду, что вам следовало бы знать.

– Помимо того, что моя жена чуть не погибла, пытаясь выйти из наркотической зависимости? – произнес Эдвард намеренно беззаботным тоном, отчего его слова ранили еще больше.

Оливия поставила чашку с кофе на стол, решив говорить все напрямую:

– Эдвард, я уже принесла вам извинения, и, честно говоря, я не думаю, что стоит начинать все сначала. Это вряд ли поможет вам, Энни или вашей семье. Вы знаете, почему мы это сделали, и ваше право судить, правильно мы поступили или нет.

– Да, конечно, – гораздо мягче произнес Эдвард. – Извините меня.

– Не стоит извиняться. – После недолгого колебания Оливия заговорила: – Вчера, после вашего ухода, я зашла попрощаться с Энни. Мне показалось, что разговор с вами ее расстроил.

– Оливия, – Эдвард наклонился к ней через стол, – вы, несомненно, желаете нам добра, но есть вещи…

– Я знаю, – нетерпеливо перебила его Оливия, – я знаю. Это не мое дело, и, поверьте, Энни почти ничего мне и не сказала. Но она произнесла слова «он как будто закрылся», и это меня встревожило.

– Мне жаль, что я заставил вас беспокоиться.

– Боже мой, Эдвард, почему вы сразу лезете в бутылку? – не выдержала Оливия. – Разве речь обо мне? Вам следует знать, что после вашего разговора Энни стало хуже. Сейчас важно только это. Пожалуй, все неспроста произошло именно так, – добавила она.

– Я вижу, к чему вы подбираетесь. – Эдвард слегка улыбнулся. – Надо заметить, в совершенно несвойственной вам манере.

Оливия улыбнулась в ответ.

– Вы подбираетесь к вопросу о моей матери, – продолжал Эдвард.

Оливия промолчала. Эдвард снова нахмурился.

– Оливия, – негромко начал он, – то, что произошло с моей матерью, очень долго меня мучило. В конце концов я поступил так же, как поступил вчера в разговоре с Энни, – притворился перед самим собой, что этой проблемы не существует. – Он немного помолчал. – Вчера я пережил серьезное потрясение и дошел до такого состояния, что мне показалось – больше я этого не выдержу. Я сказал себе, что никакие силы не заставят меня снова страдать так, как я страдал из-за матери. Разве я не доказал собственной жизнью, что проблему лучше всего решать именно так? Сейчас это принято называть «уходом от реальности». Я наглухо замуровал в самом дальнем углу своего мозга все ужасные воспоминания. Я старался не позволить им сломать свою жизнь, и, кажется, мне это удалось.

– Да, вам это удалось, – согласилась Оливия. – Вы замечательно распорядились своей жизнью, вы добились успехов, и у вас прекрасная семья.

– И глубоко несчастная жена-наркоманка.

– Увы, – еле слышно проговорила Оливия.

– Другими словами, получается, что то, что хорошо для меня, необязательно хорошо для Энни. – Эдвард налил им обоим еще немного кофе. – И то, что я запечатал семью печатями темную сторону своей жизни, не позволило Энни поделиться со мной своей бедой.

– Несомненно, – согласилась Оливия, – но не только это заставило ее молчать.

– Я думаю, вы правы, – сказал Эдвард. – Можно я задам вам один вопрос?

– Конечно.

– Как я мог не замечать, что с Энни что-то не в порядке? Почему я не видел, что моя жена страдает?

Оливия взглянула на него. Эдвард испытывал неподдельную муку, и это было видно по его лицу. Ей было невыносимо жаль его. И все же она знала: для того чтобы помочь Эдварду и Энни залечить раны, вернуться к нормальной жизни, она должна быть предельно честной.

– Вас никто не винит, Эдвард, – начала она, – и меньше всех – Энни.

– Но?.. – У Эдварда задергались губы. – Я явственно слышу какое-то «но».

Оливия кивнула:

– Вы должны кое-что понять. Вы ведь считали, что у Энни все хорошо? Вы видели тот образ, который она старательно создавала для вас. И своим мнимым неведением вы поощряли ее. Между прочим, это касается и меня, и Джима. Мы все видели только то, что хотели.

– Но вы не жили все это время с ней рядом.

– Верно. Но Энни – очень хорошая актриса.

– Так что, вы считаете, я должен делать, чтобы исправить положение?

– Вы должны перестать судить о ней по внешним проявлениям, – ответила Оливия. – Вам надо взять в руки кувалду, разбить скорлупу, в которой она прячется, и пробиться к настоящей Энни.

– Боюсь, я не отношусь к тем людям, которые склонны пользоваться кувалдой.

– Пожалуй, – признала Оливия. – Даже наверняка. Но я думаю, вы найдете верный способ. Эдвард, я совершенно уверена: единственное, чем вы сможете ей помочь, – это вместе с ней смотреть правде в глаза и вместе справляться с трудностями.

Энни провела в клинике еще неделю. Эдвард навещал ее каждый день, и они по рекомендации доктора Дресслера прошли у него несколько сеансов семейной психотерапии.

Энни выглядела уже гораздо лучше. Она смирилась с тем, что ей потребуется по меньшей мере несколько месяцев, чтобы окончательно выйти из зависимости, с тем, что, возможно, она никогда не будет чувствовать себя так хорошо, как ей бы хотелось. Но она многого добилась. Она знает пределы своих возможностей и в случае необходимости будет искать помощи. С ней остались Эдвард и дети. У нее есть все, чтобы чувствовать себя нужной близким, не терять терпения.

– А мы что теперь должны делать? Мы с Джимом? – спросила Дресслера Оливия, когда они сидели в уютном ресторанчике.

Вечером накануне отъезда Джима они собирались пообедать втроем, но Джим в последнюю минуту отказался. Что-то там у него произошло.

– Ничего, – ответил Дресслер. – Вы ничего не должны делать.

– Но послезавтра они возвращаются домой.

– Не могут же они вечно жить у вас или в гостинице.

– Конечно, – нетерпеливо проговорила Оливия. – Но получается, что мы с Джимом оставляем ее. А в Англии ее ждут те же трудности, с которых все и началось.

– Теперь ей поможет Эдвард.