Онлайн книга «Движущиеся картинки»
Профессор современного руносложения, борясь с возбуждением, укусил собственные пальцы; завкафедрой издал странный горловой звук. — Помнишь, ты говорил, что молодой человек не может и мечтать о лучшей профессии, чем стать волшебником? — спросил он. — У настоящего волшебника в жизни должна быть одна-единственная страсть, — пробормотал декан. — Ты знаешь об этом. — Да, об этом я знаю. — Я, вообще-то, имел в виду магию. Заведующий кафедрой всмотрелся в идущие навстречу толпе фигуры: — Слушай… А ведь это действительно наш Виктор. Клянусь, это он. — Какая мерзость, — поморщился декан. — Парень мог стать волшебником, а вместо этого предпочел юбки. — Да, глупец, жалкий глупец, — пробормотал профессор руносложения, испытывая, правда, некоторые перебои с дыханием. Последовал общий горестный вздох. — Согласитесь, она, что ни говори, — сказал завкафедрой, — м-мм… лакомый кусочек. — Я — пожилой человек, — проговорил сзади скрипучий голос, — поэтому если кто-то загораживает мне то, что мне очень хочется разглядеть, этот кто-то может заработать удар по… м-м… незащищенной части тела. Волшебники мигом расступились, пропуская вперед кресло-убийцу. Приняв ускорение, оно сумело остановиться, только заехав на край ковра, а по пути украсило синяками немереное количество лодыжек. Челюсть Сдумса начала медленно отвисать. Джинджер схватила Виктора за руку. — Видишь ту группу толстых старичков в накладных бородах? Они так машут тебе, — произнесла она сквозь лучезарную улыбку. — По-моему, это волшебники, — пробормотал он, улыбаясь ей в ответ. — А один даже подпрыгивает в своей коляске и орет «Эге-гей!», «Так держать!» и «Молодцом!». — Между прочим, это самый старый волшебник в мире, — сказал Виктор, делая ручкой одной полной даме, которая тут же схватилась за сердце. — О боги! Представляю, что он выделывал лет пятьдесят назад. — Ну, начнем с того, что ему тогда было восемьдесят [24] . Только не надо посылать ему воздушные поцелуи! Толпа надрывалась, стремясь показать, как она довольна происходящим. — По-моему, он очень милый. — Прошу тебя, маши ручкой и улыбайся. — Мне сейчас будет дурно! Ты видишь, сколько людей ждет, чтобы их нам представили?! — Вижу, — спокойно сказал Виктор. — Но все они — сливки общества! — Прекрасно. Мы тоже сливки. Во всяком случае, у меня такое ощущение. — Это еще почему? — Потому что мы сейчас стали тем, кто мы есть. Помнишь, ты объясняла мне это у моря? Мы выросли настолько, насколько нам суждено было вырасти. И это именно то, чего ты хотела. Мы… Он сбился с мысли. Тролль, поставленный у дверей «Одиоза», помешкав, все же отдал им честь. Шлепок, с которым пальцы его стукнулись об ухо, на миг заглушил гомон толпы… Гаспод стремительно удалялся прочь с места событий. Лэдди почтительно трусил следом. Ни Лэдди, выпрыгнувший из экипажа, ни вывалившийся оттуда Гаспод не произвели на толпу ни малейшего впечатления. — Знаешь, мне совсем не улыбается провести ночку в какой-нибудь выгребной яме, — бурчал на ходу Гаспод. — Это большой город. Голывуд — совсем другое дело. Так что держись ко мне поближе, малыш, и тогда не пропадешь. Сначала заглянем к черному ходу «Реберного дома Харги». Там меня все знают. Договорились? — Молодец Лэдди! — Ага, — кивнул Гаспод. — Ты обратила внимание, как он одет? — поинтересовался Виктор. — Камзол из красного бархата с золотыми аксельбантами, — выговорила Джинджер краешком рта. — Но штаны ему все равно не помешали бы. — Ну дела!… — пробормотал Виктор. Они прошествовали в залитое ослепительным светом фойе «Одиоза». Безам постарался на славу. Тролли и гномы не зря трудились всю ночь напролет, наводя последний глянец. Все было, как полагается, — портьеры из красного плюша, колонны, зеркала. Пухлые херувимчики и вазы с фруктами, все покрытые ровной позолотой, встречались буквально на каждом шагу. Такие же ощущения должны возникнуть у человека, угодившего вдруг в коробку дорогого шоколада. Или окунувшегося в кошмар. Виктор уже был готов к тому, что вот-вот раздастся грохот прибоя и портьеры на глазах рассыплются в пыль. — Ну и дела… — повторил он. — Что с тобой стряслось? — процедила Джинджер, не отрывая взгляда от шеренги важнейших особ города, которые смиренно ожидали великой чести. — Потерпи немного, сама поймешь, — сипло произнес Виктор. — Это ведь Голывуд! Голывуд, перенесенный в Анк-Морпорк! — Допустим, но… — Ты что, ничего не помнишь? А та ночь в холме? Перед тем как мы тебя разбудили? — Нет, я же тебе говорила… — Тогда потерпи — и все поймешь, — повторил Виктор, бросая взор на празднично оформленную дощечку на стене. «Три сеанса в день!» — возвещала она. Виктору вспомнились песчаные дюны, древние мифы и, разумеется, омары с клешнями. Картография в Плоском мире не относится к числу точных наук. Люди, приступавшие к составлению карт, были движимы лучшими побуждениями, однако вскоре они забывали обо всем на свете и начинали увлекаться пускающими струи китами, чудовищами, волнами и другими заковыристыми мелочами картографического дела, отчего частенько страдали обычные, скучные горы и реки. Аркканцлер поставил полную окурков пепельницу на непослушный, грозящий свернуться край и провел пальцем по шершавой поверхности карты. — Не понимаю, почему здесь написано «Здесь обетают драконы», — сказал он. — Прямо посреди города. Ахинея какая-то. — Скорей всего, имеется в виду Санаторий Госпожи Овнец Для Тяжело Больных Драконов, — рассеянно проговорил казначей. — А здесь вот говорится: «Терра инкогнита», — продолжал аркканцлер. — К чему бы это? Казначей вытянул шею: — Ну, наверное, так куда интереснее, чем рисовать все эти капустные поля. — А вот опять: «Здесь обетают драконы». — Ну, это уже самые обычные враки. Ороговевший палец аркканцлера продолжал скользить по карте. На секунду прервавшись, аркканцлер смахнул с карты следы мушиной деятельности. |