Онлайн книга «Наваждение»
|
— Срок? — недоуменно переспросила Катя. — Это что? — Тюрьма, крошка. — А за что? — А за это… — Следователь ткнул пальцем в вещдок. — Статья двести двадцать восьмая, часть вторая гласит: за незаконное приобретение и хранение наркотиков с целью последующего сбыта до семи лет с конфискацией имущества. — Семь лет? С конфискацией? — ошарашенно переспросила Катя. — А если нет имущества? — Что-то всегда есть, — резонно заметил следователь. — У меня только скрипка… — Страдивари? — хохотнул он. — Не смейтесь так, пожалуйста, голова болит, — поморщилась Катя. — За что семь лет? Я же ничего никому не сбывала… — Один черт, детка. Тогда статья та же, часть первая: незаконное приобретение или хранение наркотиков без цели сбыта. Три года. Катя застонала и сжала виски ладонями. — Но я ведь не знала… Разве я кому-то сделала плохо? Только себе… — Конечно, только себе, — подтвердил следователь. — Поздно до тебя это дошло. А незнание законов не освобождает от ответственности. Катя отвернулась и разревелась от беспомощности и безысходности. Следователь полюбовался произведенным эффектом, подождал, пока Катя перестанет всхлипывать, и проникновенно поинтересовался: — Ну, а может, действительно, не твое? — Не мое! — вскинула на него глаза Катя. — Может, кто-нибудь тебе подкинул? — Н-не знаю… — А ты подумай… Кто мог? …Димины пальцы медленно разжались, и пакетик полетел в открытую Катину сумочку… — Никто! — быстро ответила она. — Кто принес? — Никто. Я на улице нашла. — На улице? — присвистнул следователь. — Ну да. Валялось в подземном переходе… — И ты все бумажки с земли поднимаешь? — А эта на сторублевку похожа… Следователь повертел в руке пакетик и фыркнул: — Ничего общего! — А я с бодуна была… — пояснила Катя. — Тогда похоже, — согласился он. — Значит, все берешь на себя? — В смысле? — Никого тянуть не хочешь? — Но я правда ничего не знаю! Отпустите меня, мне плохо… У меня температура… Следователь вздохнул и нажал кнопку на столе. — Можешь идти. — Домой? — обрадовалась Катя. — В камеру. «Злые люди! Злые! Жестокие! Этот мир проклят! Из него исчезли краски. Значит, исчезла музыка… А без музыки и без красок он — ничто. Просто пространство, расчерченное ровными линиями — продольными и поперечными. Мир номер ноль. Черно-серое чудовище, которое проглотило солнце… «Горе, горе, крокодил наше солнце проглотил!» Я отбила все кулаки о железную дверь. Они уже распухли и саднят. От грохота железа звенит в ушах, голова раскалывается. Но меня все забыли. Никто не подходит. А мне плохо! Почему никто не верит?! Вот приоткрылось крошечное окошко в двери, кто-то заглянул и сказал: — Ломает. Может, тазепам дать или седуксен? — Перебьется, — ответил ему другой невидимка. — Перебесится. И окошко опять захлопнулось. — Спасите! — кричу я. — Помогите!!! Но всем на меня наплевать. Мне по-настоящему холодно в одном платье в этом каменном мешке. Стены тут словно пропитаны влагой. На улице льет дождь вперемежку со снегом — сплошная серая пелена. Но и ее мне видно лишь в крошечное окошко под потолком, заплетенное прутьями решетки. Почему меня сюда посадили? Разве я преступница? Никому меня не жалко… Никому я не нужна… Я умру здесь, прижавшись к стене, свернувшись клубочком, как одинокая собака, а никто даже не узнает… Сделайте мне укол!!! Помогите!!! Укол!!! Дверь открывается, и входят две здоровенные тетки. Одна наотмашь бьет по лицу, а вторая набрасывает мне на голову какой-то балахон. Теперь я похожа на кокон. Не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Не могу подняться. Ничего не могу. Только кататься по полу и орать. Руки неудобно прижаты к груди, ноги спеленуты… Злые люди! Злые! Жестокие!» — Как самочувствие, Криницына? — Спасибо… лучше… — Скажите, вы знакомы с Чикиным Владимиром Леонидовичем? — Нет. Впервые слышу. — Ну как же! Он ведь был на вашем… дне рождения… — Я не знаю фамилий и имен… — М-да… Только клички? Так и запишем… А с Антоновым Вячеславом Ивановичем? — Нет… — Так ведь это хозяин квартиры. — Он Антонов? — Представьте себе. И долго вы там прожили? — С лета. — И за столько времени не удосужились познакомиться? — А что, я ему в паспорт смотрела? — огрызнулась Катя. — А кто вам Поляков Дмитрий Владимирович? — Никто. — Совсем никто? А он, представьте, тоже из Рыбинска… У Кати внутри все похолодело. Они знают, что Димка был с ними, они всех переписали по паспортам… Надо постараться убедить их, что Димочка оказался с ними случайно… — Значит, совпадение. — Она безразлично пожала плечами. — А вот все эти незнакомцы прекрасно знают вас, Екатерина Степановна, — торжествующе сказал следователь. — И все они, как один, заявили, что вы проживали совместно с ними в квартире и регулярно употребляли наркотики. А вот где вы их брали — вопрос! — Подождите, подождите, — остановила его Катя. — Я не поняла. Это кто сказал, что я… употребляла? — Все, — развел руками следователь. — Когда? — Да вчера утром. Мы всех допросили, и показания совпадают. Полное единодушие. — Нет, — шепнула Катя, покачала головой и добавила громче: — Нет! Неправда! — Да вот у меня протоколы. Подписаны собственноручно. Показать? — Да. Он положил перед ней несколько листов бумаги. На одном из них был действительно Димкин почерк: «С моих слов записано верно» и красивая роспись с элегантной загогулинкой. Катя лихорадочно пробежала по нему глазами сверху вниз. |