Книга Лица, страница 130 – Джоанна Кингсли

— Тору получил предложение, — ответила Чарли и медленно повернулась к Жени. — Из Нью-йоркского ортопедического госпиталя.

— И серьезно думает об этом?

— Очень.

— Так, — Жени еще отхлебнула вина. Она уже продумывала тематику книги: увечье и его влияние на характер человека, объяснение смысла коррективной хирургии, доступной на современном этапе, советы тем, кто живет с калекой — родственникам, друзьям, тем, кто просто общается с ним — сестрам, обществу в целом. — Книга будет замечательной.

— Знаю, — застенчиво произнесла Чарли.

— Может быть… — интуиция подсказывала Жени, что за дело стоит приняться. — Ладно, обсудим это попозже.

Чарли вытерла руки об юбку и крепко обняла подругу. Та ответила на объятия, проникаясь ее энтузиазмом. Время как-нибудь Жени выкроит. Для начала не станет принимать приглашений на конференции и в следующем году запретит себе писать статьи для журналов.

Зазвонил телефон. Т.Дж. вырвалась из своей комнаты, потому что пришел Тору:

— Папа! Папа!

— Привет, дорогой, — Чарли пошла поднимать трубку, — Жени уже здесь.

Тору расцеловал Жени в обе щеки.

— Это тебя, — подала Чарли трубку подруге.

Эли спрашивал, не сможет ли она встретиться с ним попозже. Он освободится к половине десятого, в крайнем случае — к десяти.

В нескольких футах, обняв жену, стоял Тору. К родителям прижалась дочь. Они представляли единое целое — семью. На час она сможет отлучиться к человеку, который хочет уделить ей свое внимание.

Т.Дж. потянула Жени за пояс, стараясь втащить в свой кружок.

— Боюсь, сегодня не выйдет, Эли. Давайте завтра.

— Я должен уехать сразу же после обеда.

Жени почувствовала острое разочарование:

— Но ведь конференция кончается только послезавтра?

— Я хотел остаться до конца, но шансов на это мало. Но твой доклад я обязательно прослушаю.

— Спасибо, — она должна была выступать в половине четвертого.

— Ты уверена, что сегодня не сможешь? Хотя бы ненадолго. Выпьем что-нибудь — я давно тебя не видел.

— Встретимся завтра на конференции, — и повесив трубку, она улыбнулась Т.Дж., серьезно смотревшей на свою крестную мать.

Во время выступления Жени, не проронив ни звука, Тора Джой сидела в зале рядом с матерью, сложив на коленях руки. Жени назвала свой доклад «Незнакомец в зеркале» и посвятила его становлению собственного образа у ребенка после реконструктивной операции. «Обычно у нормального ребенка представление о себе складывается к трем годам, — начала она и посмотрела в сторону Т.Дж. — Но если ребенок подвергся восстановительной операции, он может не узнавать себя».

Она попыталась передать особенности искалеченной психики такого ребенка, а перед ее внутренним взором стояло лицо Синди. Зал притих, потрясенный ее описанием. Жени пояснила, что хирургическое вмешательство — лишь часть восстановительного процесса. Врожденное уродство требует, как правило, серии операций. И планируя следующую, врач должен учитывать не только физическое, но и психологическое состояние пациента. Пластический хирург должен быть уверен, что пациент перенесет следующий шаг. «Я хочу сказать, — она отложила тезисы и обратилась прямо в зал, — что ребенок должен узнавать себя в зеркале. Если этого не произойдет, даже самые современные методики окажутся бессильными. Мы должны идти рука об руку с нашим маленьким пациентом. А иногда позволять ему вести нас самих. Спасибо за внимание».

Она закончила, но аудитория безмолвствовала. Жени сошла с трибуны, и тут раздались аплодисменты. Они продолжались несколько минут — невероятный случай во время медицинской конференции.

Горделиво улыбаясь, к ней пробирался Эли. Но Жени уже стояла рядом с Чарли и Т.Дж. Прежде чем Чарли успела ее поздравить, проговорила:

— Мы напишем эту книгу вместе.

В среду вечером она прилетела в Нью-Йорк и рано утром в четверг вышла на работу. На этаже ей все показалось странно притихшим, будто приглушили звуки. Жени не поняла, что таилось в атмосфере, но почувствовала тревогу и даже угрозу. Сестры и санитары едва поздоровались с ней, едва пробормотав «Доброе утро».

Медик из интернатуры катил тележку с лекарствами.

— Что происходит? — спросила она у него, но он, будто не узнав ее, прошествовал дальше.

Жени разыскала старшую сестру:

— Что-нибудь случилось?

— Доктор Сареева, — пробормотала та, вглядываясь Жени в лицо, чтобы понять, что ей уже известно. — Доктор Брайт прошлой ночью совершила самоубийство.

Жени задохнулась.

— Ее нашли в два часа ночи в квартире, — докладывала сестра монотонным голосом, словно декламировала наизусть. — Она уже окоченела. Причина смерти — огромная доза лидокаина, введенного внутривенно.

— Понимаю, — безнадежно ответила Жени.

Держась очень прямо, сестра пошла на свое место. Через несколько минут Жени попросила у нее папки с историями болезни пациентов доктора Брайт.

— Они здесь, — указала сестра. — Я приготовила их для вас.

Жени упорно совершала обход, а когда один из больных Сэлли спросил, где его врач, ответила только:

— Сегодня я за нее.

Когда-нибудь им придется рассказать, но прежде нужно осознать самой и убедить себя относиться к случившемуся спокойно.

В два часа главный хирург доктор Мессер вызвал ее к себе в кабинет.

— Весьма печально, — он сочувственно протянул руку Жени. — Мы все переживаем смерть вашей коллеги. Кажется, ее стресс был слишком велик.

«Тут было нечто большее», — подумала Жени. Сэлли Брайт — слишком сильный человек, приверженный делу и своим больным, чтобы отнимать у себя жизнь под влиянием «стресса». Но вместе с тем Жени понимала, что совсем не знала коллегу. Они помогали друг другу во время операций, кое-что рассказывали о себе, но не имели времени сблизиться, даже как следует познакомиться. Может быть, Сэлли Брайт страдала неизлечимой болезнью или переживала из-за несчастной любви. Но и эти причины казались недостаточными. Женщина, с которой Жени приходилось рядом мыть руки, была борцом.

— Трагедия как будто подтверждает предрассудок, сложившийся в нашей профессии против женщин, — говорил сухопарый лысеющий врач. — Но я всегда был против предрассудков. И отчасти по этой причине, несмотря на случившееся, решил просить вас стать старшим хирургом.

Жени чувствовала запоздалую реакцию, но все же была способна понять, какой необычный поступок совершает главный хирург: заменить одну женщину на другую, сделать ее, врача с шестилетним стажем, старшим хирургом и поставить над другими, кто уже работает семь или восемь лет, — это было весьма необычно.

— Решение принял я сам, — продолжал он. — Но доктор Ортон его горячо поддержал.