Книга Запасная книжка, страница 35 – Петр Бормор

Тоже мне, великое! Не говори ерунды. Есть куча светил и ярче, и крупнее меня. А я что, я желтый карлик, звезда четвертой категории. Жизнь, скажешь тоже! Мало ли, что я даю свет и тепло. Устроен так, вот и даю, нет в этом никакой моей заслуги. Спроси у безводных пустынь, много ли им от меня пользы. Спроси у рыб, что им милее — мой иссушающий жар или твои прохладные глубины. Это ты даришь всем жизнь, изобилие и покой. А я что, я только согреваю…

Не говори так! Без тебя не было бы движения, без тебя я застыла бы в ледяном оцепенении, отвердела бы, стала злой и колючей. Ты огромный, жаркий, неугомонный; только ты и заставляешь меня куда-то течь, к чему-то стремиться. Паром взлетаю я вверх к тебе, но не дотянуться до тебя моим облакам, слишком ты высоко, не достать. И падаю я вниз мелкими каплями, и в каждой капле — твое отражение, и лишь потому расцветает все на земле.

Я пропущу свои пальцы сквозь струи дождя, вплету семицветную радугу в твои пряди — смотри, как красиво!

Вот я перед тобой, вся, как есть, насквозь прозрачная. Что ты скажешь, желтое всевидящее око? Жаркое солнце, неистовое пламя, золотой языческий бог? Ты, которым я жива? Далекий, безмерный, вечно юный центр мироздания — что ты скажешь мне, мелкой лужице?

Скажу, что ты синяя жилка на виске у Земли. Скажу, что темны и неизведанны твои глубины, что тону я в тебе, но никогда не достигаю дна. Скажу, что тобой можно любоваться до бесконечности, а на меня и смотреть-то неприятно. Скажу, что ты всегда все та же и всегда разная. И можно войти в тебя и дважды, и трижды — но всегда в разную, но всегда в ту же. Скажу, что ты нежная и ранимая, вздрагиваешь от легкого касания, ежишься от всякого дуновения. Но чем бы тебя ни резали, как бы ни били, ты затягиваешь раны и не держишь зла. Скажу, что ты пристанище и утешение, и нет во вселенной чуда большего, чем ты.

Каждую ночь я жду утра, когда ты придешь и обласкаешь, и согреешь от безмерной щедрости своей. И ты приходишь и согреваешь, и играешь бликами. В каждой росинке по блику, и тысяча теплых пальцев в каждом потоке, и мне становится жарко, весело и щекотно, и пузырьки поднимаются со дна к самой поверхности, и больше ничего уже не надо — только бы продолжался день, только бы не набежало облако, только бы задержался вечер.

Каждую ночь я жду утра, чтобы встретиться с тобой, утонуть в тебе, вынырнуть с восторгом под невозможным углом. Чтобы слышать твое непринужденное журчание, видеть твою улыбку — на каждой волне по сияющей улыбке. Смотреться в тебя, как в зеркало, и ни о чем не думать. Только бы вечер не скоро, только бы день не кончался.

Я не могу тобой насытиться, Солнце. Мне тебя не хватает! Ночи кажутся такими длинными, а дни такими короткими. И ты сам словно отдалился от меня. Нет-нет, я тебя не виню, я понимаю, работа. Важные дела там, на другой стороне Земли. Другие реки, леса, поля, их тоже надо согреть, а я что, я потерплю. Раз так надо. Не обращай на меня внимания. Только не уходи насовсем, прошу тебя. Не забывай и про меня тоже!

Что случилось, отчего твои берега затянуты туманом? Отчего так печально катятся серые волны? Зачем ты все чаще отгораживаешься от меня тучами и тайком роняешь тяжелые капли дождя? Чем я провинился перед тобой?

Все в порядке, Солнце. Это ничего, это пройдет. Пусть мои проблемы тебя не волнуют. Расскажи лучше, как там, на другой стороне Земли? Что ты там видел? С кем говорил?

Между нами ледяная стена. Тонкая, ломкая, совсем прозрачная. Но такая холодная! Она меня отражает, я не могу к тебе пробиться! Я ничего не понимаю. Зачем? Что происходит?

Скажи… а там… на другой стороне… сейчас тепло?

Где ты? Куда ты пропала? Тебя нигде не видно! Все слова — как в вату… глухо… За что?

Как холодно…

Как холодно.

благословение злой колдуньи

Когда последняя из фей взмахнула палочкой, высокие двери слегка приоткрылись, и в залу заглянула злая колдунья.

— Я не слишком рано? — спросила она. — Уже все закончили, да?

— О нет! — воскликнула королева, загораживая своим телом люльку принцессы. — Она пришла, чтобы проклясть нашего ребенка!

— А у нас больше нет лишних благословений, — заметила самая добрая фея.

— Да ну вас, — отмахнулась колдунья. — Проклинать, как это мелочно! Делать мне больше нечего. А ну-ка, посторонитесь, мамаша!

Колдунья отпихнула королеву плечом и склонилась над люлькой.

— Так-так… ну что ж, симпатичная малышка. Вижу. Пожалуй, я ее тоже благословлю.

Подняв узловатый посох, колдунья громко и торжественно провозгласила:

— Значит, так! Все, что тут нажелали этой девочке, исполнится. Она действительно будет прекрасна видом, добра душой и получит вдобавок изумительный голосок. Ничего не имею против. Я даже добавлю немного от себя, чтобы девушка стала воистину прекраснейшей из прекрасных. Возражения будут?

— Нет, — ответил король. — А что, она не умрет в шестнадцать лет? Вы уверены?

— Абсолютно! — отрезала колдунья. — Я наделю девочку отменным здоровьем и долголетием. Но на вашем месте все равно постаралась бы убрать подальше колющие и режущие предметы — так, на всякий случай.

— А… а в чем тут подвох? — спросила королева.

— Никакого подвоха, — покачала головой колдунья. — Из ребенка выйдет очаровательная молодая женщина, и к ней приедет прекрасный принц (с конем, конечно, а то как же без коня-то!), чтобы увезти ее в свое далекое королевство. И легенды об этой любви будут рассказывать даже через сотни лет!

— Правда? — всплеснула руками королева.

— Ведьмы никогда не врут, — строго заметила колдунья. — Как девочку-то назвать решили?

— Леночкой.

— Хорошее имя, — кивнула колдунья. — Подходящее.

Она повернулась и пошла к выходу. На пороге остановилась и бросила через плечо:

— Кстати… мой вам совет, на будущее. Бойтесь данайцев, дары приносящих!

о зависти

Три бабуси под окном сидели на лавочке и переговаривались высокими дребезжащими голосами.

— Слыхали? У Фроловых-то дача сгорела.

— Ну?

— Как есть сгорела, позавчера. Напрочь. Один погреб остался.

— А у Козловых зато разбилась яхта, еще на прошлой неделе. Сами-то, правда, уцелели, сейчас в больнице лежат. Что дороже, яхта или дача?

— Ну, это смотря какая дача…