Онлайн книга «Я и Софи Лорен»
|
И после этого – они не виртуозы?! Интервью Я, сотрудничая с местной «Комсомолкой», брал интервью у одного эстрадного певца… Даже вот не знаю: он певец ли? Но поет. Вот такой уверенный в себе! А когда-то танцевал, но то когда-то. Зато поговорили хорошо. Я ухожу. А певец он, не певец, но окликает так обиженно: – Все автограф просят. Вы особенный? Мне ничего не оставалось, как: – Прошу! «Жилаю вам…» Я говорю: – А почему «жилаю»? – А надо как? – А надо, чтобы «же…». – Предупреждать вас не учили?! – он вспылил… Для интервью – чудесная концовка! Могла быть. Да жаль, что оказался я приличным. Вера Большакова В донецкой филармонии выступал знаменитый Наум Штаркман. В антракте я подошел к ветерану сцены – угловатой Большаковой, поделиться: она же вся в искусстве, не от мира сего. Кто-кто, а она уж разбирается… Я ждал, что Большакова скажет: гений он! И я тут же соглашусь: конечно, гений! И так мы по душам поговорим… – Ну и как вам Штаркман, Вера Львовна? – Старичок, приятный на мордашку! Так я впервые в ней увидел женщину. Небрежно Донецкий балет известен далеко за пределами цивилизованного мира. В кассе театра, куда повадились нувориши, один из них небрежно: – Мне на «Спящую…»! – Сколько? – Два. – Вам какие? – Женский и мужской… Василина Быль Читали у миллионерши Василины (это имя). Во-первых, я. Затем поэт и декламатор Горобец. Кто-то там еще, из вундеркиндов. Рассказы, басни, кто что написал. Одна девочка для Василины танцевала. Подпрыгивала, падала на коврик, оригинальным жанром выгибалась… Василина покровительствует творческим. В ее доме – два камина и собаки, а по стенам рембрандты и рубенсы. И кто бы ни читал и ни подпрыгивал, миллионерша: «Супер!» или «Вау!» – незамедлительно, по факту, тут же вскрикивает. Современная такая, в смысле, Эллочка. Хотя по документам Василина… А в доме роскошь, бьющая наотмашь. Мне даже стало как-то неуютно. Эти подвесные потолки. Эта ванна, где можно трижды утопиться. Плазменные телевизоры, штук десять. Умопомрачительные рыбки из аквариумов… И вдруг я встрепенулся: неужели?! Неужели я элементарно позавидовал? Досадно. Вот так себя не знаешь – узнаёшь… Но тут в себе я, слава богу, разобрался! Нет, не обзавидовался я! Просто везде у этой дамы зеркала, и в нескольких я постоянно отражался. Что, конечно, отвлекало, раздражало… В общем, жуткий дискомфорт и все такое. И я брякнул этой Василине: – Василина, как мне хочется побыть у вас вампиром! Она, так живо: – Вау, почему?! – А чтоб не отражаться в зеркалах! Она недоуменно: – А чего же раньше ты молчал, ну ты даешь! Надавила на какой-то пульт и… Мое изображение исчезло! Я вскрикнул: – Вау! – сам не зная почему. Она так неприятно поразилась и… И даже урезонила меня: – Нет, не вау, а всего лишь супер! И на кого вас только учат, тех писателей?! Сергей Рахманинов До начала филармонического концерта остается несколько минут. Вдруг старичок, сидящий через кресло, ни к кому не обращаясь, восклицает: – Господи, такой концерт испортить! Я: – Что такое? Что случилось?! – Забыл бинокль! – в сердцах. – Такой концерт!.. Чуть не плача, он поднялся и… Ушел. Ростропович в Донецке Человек не бедный, на концерт Мстислава Ростроповича я купил входной билет, то есть без места. Мне сказали: – Слава, ты ж не бедный! – Разумеется! – А чего ж ты?! – Перед Ростроповичем сидеть?! Штраус В донецкой филармонии состоялся вечер полек и вальсов Штрауса. Закрывая концерт, ведущая – с чувством – подытожила: – Оказывается, хорошо знакомые мелодии можно сделать неузнаваемыми, если подойти к делу с творческим огоньком… Зверькова и Папанов В конце восьмидесятых у меня была стажерка-репортерка Таня Зверькова. Сейчас она пошла на повышение: говорят, что обретается в Москве… Таня путала абсолютно всё. Ее рассеянность была феноменальной. К тому же дура, это не отнять. Однажды, еще в городе Донецке, ее «бросили» на Михаила Козакова. Кажется, в драмтеатре Козаков читал Самойлова и Бродского. Зверькова решила интервью с Козаковым не откладывать и попыталась к нему прорваться прямо в антракте: – Расступитесь, интервью! Таню испугались – и впустили. В жуткой шапке, в перекошенной тужурке, с каким-то допотопным диктофоном она набросилась на Михаила Козакова: – Представьтесь, пожалуйста! Козаков тут же смекнул, кто перед ним, и представился: – Анатолий Папанов! – Так, Анатолий, – начала Зверькова. – В общем, так… Михаил Михайлович нахмурился: – Что за фамильярность?! Я Анатолий Дмитриевич! Зачастила: – Анатолий Дмитрич, Анатолий!.. Извините, а скажите… Так она проговорила с Козаковым, как с Папановым, до самого до третьего звонка. О чем они там говорили, я не знаю. К слову, интервью так и не вышло: на радостях Зверькова где-то потеряла диктофон… Дура дурой, а уже в Москве, ответсек гламурного журнала. Так, извините, кто из нас умней? Успех Выступаю перед старичками со своими текстами. Старички такие правильные, всё у них по рубрикам разбито. Я иду у них под рубрикой «Веселая шутка для зрителя». Сидели с каменными лицами. Я даже: – Извините, все из нас живые? – уточнил. Вроде да. Я им уже и так, и этак – лица каменные! Где-то через час один вдруг засмеялся. Наконец-то! Я к нему развернулся всем корпусом: мой зритель, мой! Оказалось, он просто закашлялся. В конце мне очень вежливо похлопали. А потом ведущий произнес: – Ну а теперь настало время нам и посмеяться. И встряхнуть нас сможет только Иосиф Жеребкер! Жеребкер запел. Я встряхнулся. Как приходит слава |