Онлайн книга «Я и Софи Лорен»
|
Послушный как не знаю, я отправился по этим гумам-цумам, от изобилья просто оцумев. Я все купил! Я в эту сумму – уложился на ура! Хотел я не забыть и про себя, но кроме трех оставшихся рублей… А что я мог себе за три рубля, кроме как сохранить их в память о Лорен… И я оставил. А на следующее утро… Нет, не так, а по-иному. Мы смелые люди: каждый день, выходя на улицу, мы подвергаемся опасности – и ничего, выходим все равно. Это первое. А это во-вторых: есть на свете люди, которые в толпе могут безошибочно вычислить безусловно счастливого человека – и провести с ним разъяснительную работу. И свет померкнет… А вот теперь: на следующее утро… Я еду на очередной кинопоказ, а Дворец молодежи – это станция метро «Фрунзенская», что на юго-западе столицы. Миную эскалатор. И уже на выходе я, хоть и в сутолоке, вижу: от колонны отделяется фигура – и стремится мне наперерез. И вот тут я узнаю… Э, да это же вчерашний «о, счастливчик», у меня купивший эти губы. Но, Боже, это что с ним? Ну и ну! От неизбывного горя под глазами бессонные тени и одновременно – его лицо от гнева перекошено. И мне встречаться с ним вдруг страшно расхотелось. А пришлось. Он встает передо мной – мне хода нет – и (клянусь, не вру) говорит мне следующим текстом: – Какая сволочь! – и: – Паскуда! Ненавижу! Откуда?! Ну откуда за такой короткий срок он обо мне узнал уже так много?! Я ошарашенно молчу. Он развивает дальше и свою тираду завершает на словах: – Проклятая чистюля! Я был неприятно удивлен: это – я-то? Это я – чистюля? В гостинице «Восток» (метро «Владыкино») неделю без воды я себя чувствовал… Как рыба, но которая в воде… – Так вот, Чижарин из Мытищ, при чем здесь я? Вы с «чистюлей» явно не по адресу. Неделю не купался!.. А он, с досадой: – Да при чем здесь вы?! Жена… – и он запнулся: – Ненавижу! Я, озабоченно: – А что жена? Он сглотнул слезу. – Чистюля этакая! А дальше он сообщил невероятное. Далекая от интересов мужа… а он оставил без присмотра… а она посуду мыла, а заодно и вымыла стакан с бесценными губами, каково? Как отмыть деньги, я бы еще догадался, а вот губы – как отмыть?! И ладно губы, но самой Лорен! – и вот это уложиться в голове, извините, не могло уже никак. И мало смыла. Так еще устроила скандал: «Скажи спасибо, что отмыла, а не разбила на твоей гулящей голове!» – Что я по бабам… – завершил Чижарин. Он завершил – я вспомнил, у Войновича: «Моя жена Циля очень ревнива. И если увидит губную помаду, получится целый гвалт и разлад семьи», примерно так. Увы, все женщины ревнивы одинаково! А Чижарин из Мытищ вдруг по-мужски уткнулся мне в плечо и зарыдал. Я проникся: – Бедный, бедный, что же… Как теперь?! Он отпрянул и, глядя на меня так, будто вопросы жизни и смерти на земле решаю я, глотая слезы, прошептал: – Вы не могли б его принять обратно? И вытаскивает, прости Господи, стакан с губами, но уже без губ. Ага, куда он клонит. Извините! И я так отстраненно, очень сухо: – Так, эту дискуссию обсуждать я больше не намерен! Чижарин бухается в ноги: – Умоляю! Я: – Уважаемый, а неужели вы не знаете правил советской торговли, что купленный товар? Обмену и возврату? А власть советскую пока еще никто не отменял! (Однако не прошло и месяца, как путч… И в пропасть времени все ухнуло и рухнуло. Выходит, я накаркал… И по счету тот кинофестиваль, он у Советского Союза был последним…) Он заканючил: – Ну хотя бы половину! – чтоб половину денег я вернул. Нет, мало что он глупый, так он еще к тому же и неумный: отдать ему «хотя бы половину»!.. А Чижарин, хоть и стоя, умирает. Нет, серьезно. И, многострадальный, я оттаял: – Побоку советскую торговлю! Конечно, денег я вам дам, не умирайте! – и роюсь по карманам: – Вот вам три, а остальное я могу вам дать натурой! Чижарин из Мытищ: – Вы о какой натуре, извините?! И я, чистосердечно: – Вот, о панталонах моей бабушки. Берите их! Как говорится, на здоровье! После «на здоровья» ахнул он. И отошел, совсем уже потерянный. А следом отошел уже и я. С тремя рублями… Ну, настроение, конечно же, подпорчено. Хорошо, вначале хоть идет ретроспектива. Бестер Китон – это что-то! Он меня немножечко встряхнул. И не догадываюсь я, что настоящая комедия – нет, я против Китона не против, но она-то разыграется в антракте. Как говорится, со слезами на глазах. А в антракте ко мне подходят двое в очень штатском. Но меня не проведешь, их от нормальных отличить легко, я понимаю: эти – из милиции. – Возвратите кинофестивалю ваш украденный стакан, а то не знаем… Если они уже не знают… Я напрягся. А милиции я не боялся никогда: милиции бояться… Нужен опыт. А вот тут я догадался как-то сразу: еще минута, и они меня проиллюстрируют. Да так – родная мама не узнает. А становиться в неполные двадцать пять инвалидом детства? Я думаю, мне это ни к чему. И этим, в штатском: – Я вам компенсирую деньгами! (Три рубля – они всегда со мной!) А эти: – Да вы что, смеетесь? Зачем нам, извините, ваши деньги?! – я после этих слов сошел на нет. – Верните номерное уникальное изделие стакан, изготовленное по спецзаказу номер (я уже не помню) к фестивалю в количестве совсем немного штук. А ведь точно: на том стакане нарисована эмблема. Там стоит число XVII – спецзаказ! И главное, такой стакан нигде ж не купишь, если негде! – а эти поджимают неотступно. И тут я вспоминаю про Чижарина… – Сейчас, сейчас, – тем, в штатском, – подождите!.. А в мыслях – только это: чтобы он в сердцах не кокнул, то «изделие». Гляжу я в зал. Сидит, сидит голубчик! Это он, Чижарин из Мытищ! Он сидит, в антракте отдыхает. – Стакан у вас? – Стакан у нас, – индифферентно. Я говорю: – Ага! – нет, скорее, я «ага!» подумал. – Слава богу! – и, благодарный, за ним уже протягиваю руку. – Э, нет, – Чижарин мне, – вы вспомните про утро, – мол, что был я очень несговорчив… |