Онлайн книга «Роковая музыка»
Стремительно мелькнуло белое пятно, и он тяжело плюхнулся на что-то бархатное, пахнувшее лошадиным потом. Сьюзен поддержала его свободной рукой и направила Бинки сквозь мокрый снег вверх. Лошадь опустилась обратно на дорогу. Бадди плюхнулся в грязь и приподнялся на локтях. – Ты? – Я, – ответила Сьюзен. Она достала из чехла косу. Лезвие мгновенно ожило. Снежинки падали на него и разделялись на половинки, даже не замедляя скорости падения. – Может, займемся твоими друзьями? В воздухе чувствовалось напряжение, словно весь мир сконцентрировал свое внимание в одной точке. Смерть посмотрел в будущее. – ПРОКЛЯТЬЕ. Машина разваливалась. Библиотекарь сделал все, что мог, но кости и дерево не могли выдержать такого напряжения. Перья и бусинки улетали прочь и, дымясь, падали на дорогу. Когда машина почти в горизонтальном положении вписалась в поворот, колесо распрощалось с осью и запрыгало по земле, роняя спицы. Впрочем, это не имело особого значения. Место потерянных деталей занимало нечто похожее на душу. Если взять блестящую машину и направить на нее свет, чтобы появились отражения и блики, а потом убрать машину, но оставить свет… Оставался только лошадиный череп. Только он и дымящееся заднее колесо, бешено вращающееся в вилке из мерцающего света. Это нечто промчалось мимо Достабля. Лошадь встала на дыбы, сбросила седока в канаву и рванула прочь. Смерть привык двигаться быстро. Теоретически он был везде. Самый быстрый способ передвижения – это уже находиться там, где нужно. Но он никогда не двигался так быстро и одновременно так медленно. На крутых поворотах его колено проносилось всего в нескольких дюймах от земли. Телега снова качнулась. Теперь и Утес смотрел в темную пропасть. Кто-то коснулся его плеча. – ХВАТАЙСЯ, ТОЛЬКО НЕ ПРИКАСАЙСЯ К ЛЕЗВИЮ! Над ними склонился Бадди. – Золто, если ты отпустишь сумку, я тебя… – И не подумаю! – На саване нет карманов, Золто. – Значит, у тебя плохой портной. В итоге Бадди нащупал чью-то свободную ногу и потянул. Один за другим музыканты выбрались на дорогу. И уставились на Сьюзен. – Белая лошадь, – сказал Асфальт. – Черная мантия. Коса. Гм. – Вы ее тоже видите? – удивился Бадди. – И надеюсь, нам об этом не придется жалеть, – пробормотал Утес. Сьюзен подняла жизнеизмеритель и критическим взглядом посмотрела на песок внутри. – Полагаю, договариваться о чем-либо уже поздно? – спросил Золто. – Я просто смотрю, живы вы или нет, – пояснила Сьюзен. – Я лично, кажется, жив, – сказал Золто. – Надежда умирает последней. Услышав громкий треск, все обернулись. Телега наконец соскользнула в пропасть. На полпути она задела за каменный выступ, а потом рухнула на далекое дно ущелья, рассыпавшись на части. Вспыхнуло вытекшее из каретных фонарей масло, раздался взрыв, и из клубов едкого дыма выкатилось горящее колесо. – Мы могли бы быть в этой телеге, – покачал головой Утес. – Думаешь, сейчас мы в лучшем положении? – спросил Золто. – Конечно. Мы ведь не погибли в горящих обломках. – Да, но у этой вот девушки несколько… оккультный вид. – Я не против. Всегда предпочитал оккультное хорошо прожаренному. Бадди повернулся к Сьюзен. – Кажется… я все поняла, – сказала она. – Музыка… исказила историю. В нашей истории ее быть не должно. Ты не помнишь, откуда она взялась? – Из лавки в Анк-Морпорке, – ответил Утес. – Из таинственной древней лавки? – Не более таинственной, чем все в этом городе. Там… – А вы еще раз заходили в нее? Она была на том же месте? На том же самом? – Да, – сказал Утес. – Нет, – сказал Золто. – И там было много интересных товаров, о которых вам хотелось узнать побольше? – Да! – воскликнули Золто и Утес одновременно. – Ага, – кивнула Сьюзен. – Значит, эта лавка все-таки была из тех самых. – Я сразу сказал, какая-то она странная! – воскликнул Золто. – Разве я вам не говорил? Так прямо и сказал. Жуткая лавчонка, всякие иллюминаты от таких просто без ума… – Иллюминаты – это такие светлячки? – уточнил Асфальт. Утес поднял ладонь. – Снег прекратился, – заметил он. – Я бросил эту штуку в пропасть, – сказал Бадди. – Она… она мне больше не нужна. Наверное, она разбилась. – Вряд ли, – откликнулась Сьюзен. – Все не так… – Эти облака… тоже понравились бы иллюминатам, – сообщил Золто, посмотрев на небо. – А что в них такого привлекательного для светлячков? – не понял Асфальт. И тут они почувствовали…. словно стены, окружавшие мир, исчезли. Воздух загудел от напряжения. – Ну, что теперь? – спросил Асфальт, когда все инстинктивно прижались друг к другу. – Это ты нам скажи, – огрызнулся Золто. – Ты же везде был, все видел. Воздух озарился белым светом. А потом воздух стал самим светом, белым, как лунный, и мощным, как солнечный. И появился звук, похожий на рев миллионов голосов. И все они сказали: «Позвольте представиться. Я – музыка». Губошлеп зажег фонари. – Да шевелись ты! – закричал господин Клеть. – Нужно поймать их. Хат. Хат. Хат. – Зачем? Они ж и сами уехали… – проворчал Губошлеп, садясь в телегу. Господин Клеть моментально огрел хлыстом лошадей. – Ну, то есть они покинули город. А это главное. – Нет! Ты же их видел! Они… душа всех наших бед. Мы не можем позволить им уйти! Губошлеп отвел взгляд. Ему в голову в который уже раз пришла мысль, что оркестр разумности, дирижирует которым господин Клеть, играет далеко не в полном составе и что сам господин Клеть относится к категории людей, взращивающих свое безумие на почве полного хладнокровия и логики. Сам Губошлеп, несмотря на то что не испытывал особого отвращения к исполнению фокстрота на пальцах или фанданго на головах, никого не убивал – по крайней мере, умышленно. Он подозревал, что где-то внутри его все-таки есть душа, пусть с дырами и рваными краями, и лелеял надежду, что настанет день, когда бог Рег подыщет ему теплое местечко в своем небесном ансамбле. А вот убийце получить такое место будет значительно труднее. Убийцы выше альта не поднимаются. |