Онлайн книга «Зимняя вишня»
|
— Да чего там, не стоит… Армия вообще многому человека учит, — сказал Збруев. — Я, например, лично не считаю зазорным женщине помочь — квартиру прибрать или звонок, скажем, поставить… — А вы женаты? — Нет, — поспешно ответил Збруев. — Просто убеждения у меня такие. — А сколько времени? — спохватилась Таня. — Полчетвертого? В пять у меня встреча со зрителями. Так мы и не поговорили как следует… Но вы меня проводите, ладно? Отжав тряпку, Таня повесила ее на батарею, сняла фартук и побежала в комнату, а Збруев за ней. — Пока я переоденусь — вызовите такси! — попросила Таня из-за шкафа. — Такси! — крикнул Збруев, высунувшись в окно. — Нет, вы по телефону, два двадцать пять четыре ноля. С той же ретивостью Збруев набрал номер. — Мне бы такси! Аэропортовская, семь… — Только, пожалуйста, если можно, побыстрее… — подсказала Таня. — И чтоб немедленно! — грозно приказал Збруев. — Кто говорит?.. Артистка Дроздова говорит! Такси мчалось по Москве. На заднем сиденье покачивались Таня, Збруев и збруевский чемодан. — А особенно хорошо показано, — говорил Збруев, — как вы геолога Павла ждете… Сколько, три года? — Кажется, два, — ответила Таня. — Все равно! Ну и что из того, что он простой парень? Помните, еще Печорин княжне Мери говорил: «И под серой солдатской шинелью бьется благородное сердце!» Водитель тем временем все крутил головой, оглядываясь на Таню. — А вообще, в жизни, вы, наверное, в кино не ходите? С подругой там… с молодым человеком?.. — осторожно спросил Збруев. — Разве в дом кино, — сказала Таня. — Только там народ все больше солидный. — Со стариками точно мало радости, — согласился Збруев. — Как сказал писатель Гюго, старик — это мыслящая развалина. Таня рассмеялась. — Простите, — улучил тут момент водитель, — вы не артистка Дроздова? — Дроздова, Дроздова, — ответил за Таню Збруев. — Ты лучше вперед гляди — на столб наедешь!.. Вот хотя бы Осетринский в том фильме, — продолжал он. — Конечно, солидный человек, кандидат, с «Волгой». А когда он вам говорит, помните, в ресторане? Что жить надо для себя, а вы ему — пощечину! И правильно! Очень мне вот такие девушки нравятся, с женской гордостью, и глубокие!.. — Спасибо, Костя, я очень тронута… Пожалуйста, вон там, у парикмахерской, — попросила Таня водителя и повернулась к Збруеву. — Честное слово, Костя, очень рада была с вами познакомиться! Вот вы на «о» говорите, и я как будто дома у мамы побывала. Когда у вас поезд? — Какой поезд? — испугался Збруев. — Вы ведь проездом? — А… нет, мне не к спеху! — заторопился Збруев следом за Таней. — Это так, относительно… Могу ехать, могу нет. Я, пожалуй, вас обожду и еще провожу, — добавил он, усиленно налегая на «о». — Спасибо, — улыбнулась Таня. — Я скоро! — И скрылась в парикмахерской. А Збруев поставил чемодан у входа и сел ждать. По тротуару торопились куда-то две молоденькие девушки в коротеньких юбочках. Но вдруг обе, как вкопанные, остановились перед витриной парикмахерской. Лица их выразили панический восторг. Девушки зашептались и захихикали. Потом у витрины остановился мужчина — и стал тоже глядеть внутрь с крайним любопытством. Подошло еще несколько человек. Збруев, сидящий у дверей парикмахерской, нахмурился и встал. — Не скапливайтесь, товарищи, — сказал он. — Проходите. — Дроздова!.. — почему-то шепотом сообщил ему мужчина, кивнув на витрину. — Ну и что, что Дроздова! — сердито воскликнул Збруев. — Обыкновенный советский человек, разве что красивый. Проходите! Разогнав толпу, он перенес чемодан и, как страж, уселся под витриной. А возле клуба на одной из тихих улочек в районе Пресни была уже настоящая толпа… Вылезая из такси, Збруев замешкался с чемоданом, а Таню на ступенях колоннады уже встречали представители общественности, с цветами, улыбками и с директором клуба во главе. Ее мгновенно подхватили и повели в здание. Збруев прибавил шагу. Когда он вошел в вестибюль — Таню он не увидел. Зато увидел большую группу солдат. — Вежливее, вежливее, товарищи!.. — взволнованно покрикивал лейтенант на подопечных, размахивающих программками, карточками Дроздовой и просто листочками. В руках у самого лейтенанта тоже был блокнотик. Солдаты лихим штурмом добывали автографы. — А что написать? — услышал Збруев голос Тани. — Что-нибудь хорошее напишите! Барбашеву — от артистки Дроздовой! — И мне!.. Бессмертный — моя фамилия! — И мне, товарищ Дроздова!.. А это — за товарища, он в госпитале!.. Директор клуба волновался, поглядывая на часы. Подбегали новые добытчики, военные и штатские, и этот водоворот все больше увлекал Збруева внутрь толпы — и скоро он был уже совсем близко от Тани. Уже не только слышал ее, но и видел: как Таня улыбается, как утопает она в букетах, как вырывает из блокнота предупредительного лейтенанта листочки, одаривая всех, налево и направо. — Пожалуйста!.. Пожалуйста!.. Не за что!.. Это вам… А это кому?.. Что-то я совсем запуталась, ребята… Вам, кажется? И вдруг Збруев осознал, что бумажка с автографом протянута ему, и машинально ее взял. Таня же, передавая листок, на секунду задержала взгляд на лице Збруева: — А с вами мы, кажется, где-то уже встречались?.. Не успел Збруев ответить, как Таню скрыл плечистый сержант: — А меня помните? Я — Козлов, на Новый год вам открытку прислал! — А… Помню, помню!.. — услышал Збруев. — Спасибо!.. — А меня? Вы у нас в части выступали! — Помню, всех помню! — смеялась Таня. И толпа двинулась к дверям зала. И тут — стихнут голоса, хотя разговор, судя по всему, будет продолжаться, — и зазвучит грустная мелодия балалаек. В век космических открытий До звезды — достать рукой… Братцы, звездам не пишите: Перспективы — никакой. Ну а ежели серьезно — Звездам можно и простить: Ведь на то они и звезды, Чтобы каждому светить! …Мечта, окруженная множеством Збруевых, удалялась в направлении зала, а один из них — тихо брел со своим чемоданом в другую сторону, к выходу, мимо стены, заклеенной одной и той же афишей: улыбающаяся артистка Дроздова в новом фильме — повторяющейся бесконечно, как пулеметная очередь. — Что-то вы остановок больно много делаете, товарищ ефрейтор, — сказала кассирша в окошечке, возвращая Збруеву закомпостированное проездное предписание. |