Онлайн книга «Зимняя вишня»
|
— Постой! — окликнул Алексей. Вуквутагин остановился. — Погоди… Некоторое время Алексей молчал, соображал. — Ты, Вуквутагин, — наконец сказал он, — прежней властью обиженный… вроде как политкаторжанин… Знают, тебе особое доверие. На! — неожиданно заключил Алексей, вставая и протягивая винтовку. — Назначаю тебя при нем часовым. Садись, охраняй! Вуквутагин послушно сел, а Алексей сразу же направился к лавке. — А ну, брысь! — рявкнул из-за решетки Храмов. Вуквуагин испуганно вскочил. — Садись! — приказал Алексей. — Чего испугался? Я начальник? — Начальник… — Ну так вот. Раньше он тебя — ик ектагып, а теперь ты его… Экспроприация экспроприаторов! Если чего — прямо стреляй. Он упал на постель и мгновенно заснул. Со страхом поглядывая на Храмова, Вуквутагин опустился на табуретку. На Чукотке начинается лето. Тронулся лед в Беринговом проливе. Все дальше на север уносит ветер ломающиеся с грохотом белые поля. Нетронутым остается только ледяной припай. Лето шагает глубже на материк. Под лучами солнца оттаивает тундра. На бурых островках просохшей земли потянулись вверх цветы рододендрона. — Вот теперь совсем другое дело! Разомлевший на солнце кавказец поднес цветок к носу и шумно втянул воздух. На улице перед домом, где еще недавно размещался Анадырский совет, толпится купечество в праздничных поддевках. Маленький человечек в пенсне и шарфе торжественно выступил вперед и вручил хлеб-соль полковнику Петухову. — Исполать тебе, доблестное воинство! Петухов взял хлеб-соль. За его спиной переминались ободранные люди с винтовками. — Ваши славные победы заставили большевиков отступить, — продолжал человек в пенсне. — Но и мы здесь не дремали! В условиях глубокого подполья мы сформировали правительство, и я как премьер счастлив предложить вам, господин Петухов, портфель военного министра! Купцы захлопали. Полковник Петухов отщипывал потихоньку от каравая по кусочку. — Веселие Руси есть пити! — говорил премьер. — А посему во имя праздника я распахиваю навстречу освободителям двери своей аптеки. Спиритус вини!.. — Премьер сделал знак — и двое купцов подняли ружья. — И пусть этот победный залп, — заключил он, — ознаменует конец большевизма во всех городах и весях Свободной Тунгусии! — Эх, промазал… — Алексей опустил винтовку. Услышав за спиной тихий смех Вуквутагина, он прицелился и выстрелил снова. Вуквутагин засмеялся громче. — Ай, начальник! — стонал он. — Надо нерпа стреляй!.. Море убивай не надо! Храмов, которого тоже взяли на охоту, но ружья не дали, сидел поодаль и тоскливо смотрел в океан. Достав еду, охотники принялись завтракать, отрезая по чукотскому обычаю мясо у самого рта. — А тепло! — сказал Алексей, жмурясь на солнышке. — Задерживается что-то товарищ Зюков… Конечно, у него в Анадыре своих дел хватает. И с отчетностью ему без меня трудновато… Думаешь — простое это дело, новую-то жизнь строить?.. Чтоб у людей было всего вдоволь: и одежды, и дров… и чтоб грамотные все?.. — Интернационал? — спросил Вуквутагин. — Социализм! Интернационал — это когда все пролетарии как братья. А социализм — это когда они еще и живут хорошо, в достатке. Понял? — Понял… — ответил Вуквутагин, и, пошептав над остатками еды, аккуратно сложил их у берега. — Опять?! — Бога нет, бога нет!.. — виновато забормотал Вуквутагин. Алексей вздохнул. — Учиться тебе надо… срочно… Арифметику изучать, географию. Ну вот, страна твоя, все это… — Алексей широко развел руками. — Как называется? — Лыгоравэтланутэнут! — А согласно географии — Чукотка! А это? — кивнул Алексей на отдаленную полоску земли. — Пынаквыльнутэнут! — А согласно географии… — Алексей запнулся. — Храмов! Пынаквыльнутэнут что такое? — Америка… — печально отозвался Храмов. Алексей настороженно посмотрел на бывшего управителя, не спускавшего глаз с океана. — А ну, идите-ка сюда, Тимофей Иванович… — Иди, начальник звала! — прикрикнул Вуквутагин. Храмов подошел. — Ешьте лучше, — сказал Алексей. — И запомните: случае побега стрелять буду без предупреждения! Охотники медленно приближались к стойбищу: впереди Вуквутагин, за ним, согнувшись под тяжестью ноши, Храмов, сзади Алексей. У первой яранги их встретила фигура, вооруженная большой граммофонной трубой. Чукча, покачиваясь, направился к Алексею. Указывая на трубу, он что-то огорченно бормотал. Храмов оживился, глаза его забегали, на вопросительный взгляд Алексея он объяснил почти весело: — Интересуется гражданин, почему труба не играет! — Иам учвэткылин? — шатаясь, произнес чукча. Вслед за ним к Алексею подошел улыбающийся старик и протянул чайник. — А этот выпить предлагает… за компанию! — все более веселея, сказал Храмов: — Выпей, выпей, начальник! Для храбрости! Алексей вырвал у старика чайник, выплеснул на снег остатки мутной жидкости. Чукча заговорил торопливо и обиженно, а потом принялся есть снег, пропитавшийся водкой. В стойбище были пьяны все. Те, кто уже не мог держаться на ногах, лежали вповалку. На многих были странные одеяния: безрукавки поверх малахая, бейсбольные гетры поверх торбасов, на одном — даже форменная фуражка с кокардой. Из яранги выбрался ребенок лет пяти. Он сделал несколько нетвердых шагов, споткнулся, упал, поднялся и запел. Вокруг бегала и лаяла собака… Возле склада теперь возвышалась ограда из колючей проволоки, а над ней — звездно-полосатый фанерный щит с надписью по-английски. — Это что же такое делается? — повернулся Алексей к Храмову. — Мистер Стенсон! — торжественно произнес тот. — Иам учвэткылин! — голосом, полным тоски, снова прокричал чукча, так и не добившийся от своего приобретения никакой музыки. Он сидел на снегу и горько плакал. — Знаешь что, Вуквутагин… — сказал вдруг Алексей, — снимай-ка флаг с крыши… На палубе американского корабля собралась вся команда. К шхуне приближалась лодка. На ее носу стоял Алексей с флагом, на веслах сидел Храмов, на корме — Вуквутагин с винтовкой. Алексей поднялся по трапу первым, окинул собравшихся вглядом и подошел к самому толстому человеку: |