Онлайн книга «Маскарад»
|
Каждые тридцать секунд она повторяла: – Сколько-сколько? – Три тысячи двести семьдесят долларов и восемьдесят семь пенсов, – неизменно отвечала матушка. Вид у нее был задумчивый. – Милый человек, правда? Перевернул все, вплоть до старых пепельниц, в поисках медяков, чтобы именно сегодня выдать нам всю сумму! – восхитилась нянюшка. – Так сколько, говоришь, там было? – Три тысячи двести семьдесят долларов и восемьдесят семь пенсов. – Подумать только, семьдесят долларов! Никогда такой суммы за раз в руках не держала. – Какие семьдесят? Я же… – Знаю, знаю. Но привыкать надо постепенно. И я вот что тебе скажу о больших деньгах. Они здорово натирают. – Не нужно было совать кошелек в панталоны. – Там станут искать в последнюю очередь, – вздохнула нянюшка. – И все-таки сколько там было? – Три тысячи двести семьдесят долларов и восемьдесят семь пенсов. – Надо бы купить копилку побольше. – Покупай сразу камин побольше, чтобы на его полку влезла новая копилка. – Пока что я бы не отказалась от новых панталон. – Нянюшка подпихнула матушку локтем. – Теперь, когда я разбогатела, тебе придется быть со мной повежливей. – Разумеется, – хмыкнула матушка. Взгляд у нее был такой, как будто в мыслях она где-то далеко-далеко отсюда. – Думаешь, я этого не учла? Она внезапно остановилась, так что нянюшка налетела на нее со всего разгону. Громко звякнуло нижнее дамское белье. Над ними нависал фасад Оперы. – Надо вернуться сюда, – произнесла матушка. – В восьмую ложу. – Лом, – решительно заявила нянюшка. – И клещи номер 3. – Этими инструментами пусть твой Невчик орудует, – возразила матушка. – Кроме того, вламываться бесполезно. Мы должны иметь право туда войти. – Уборщицы, – задумалась нянюшка. – Можно притвориться уборщицами… Хотя нет, теперь, в моем нынешнем положении, я не могу быть просто уборщицей… В этот самый момент у Оперы затормозил экипаж. Матушка глянула на нянюшку. – И правда. – С голоса матушки, как масло с блина, так и капала хитрость. – Мы ведь теперь можем купить восьмую ложу. – Не получится, – быстро откликнулась нянюшка. – Билеты в нее не продают. Боятся. Мимо них вниз по ступенькам торопливо сбегали работники Оперы, поправляя рукава и обильно потея. Судя по всему, встречали кого-то очень важного. – Почему? – не поняла матушка. – У них вон люди мрут как мухи, а опера должна продолжаться. Следовательно, кто-то здесь продаст собственную бабушку, если ему хорошо заплатят. – Ну, или это будет стоить бешеных денег. Посмотрев на победоносно воздетый нос матушки, нянюшка Ягг громко застонала. – О, Эсме! Я ведь собиралась отложить эти деньги на старость! – На мгновение она задумалась. – Даже и так, все равно не получится. Ты взгляни на нас с тобой со стороны, разве мы похожи на людей, покупающих билеты в ложи?… Из кареты выбрался Энрико Базилика. – А кто сказал, что билеты будем покупать мы? – усмехнулась матушка. – О, Эсме! Звонок на входной двери магазина зазвонил так тоненько, как будто стыдился издавать что-то столь вульгарное, как звон. Скорее он предпочел бы вежливое покашливание. Это был самый престижный магазин одежды во всем Анк-Морпорке. Полное отсутствие чего бы то ни было столь вульгарного, как товар, – самая верная примета престижного магазина. Редко, но с замыслом разбросанные кусочки дорогого материала лишь намекали на имеющиеся возможности. Магазин был не из тех, в которых что-то покупают. Это был салон, где можно выпить чашечку кофе и поболтать. Не исключено, правда, что в результате немых переговоров четыре – пять ярдов тонкого и крайне дорогого материала все-таки сменят своего хозяина, но даже в этом случае не будет иметь места ничего такого грубого, как продажа, ни-ни. – Эй, к вам покупатели пожаловали! – завопила нянюшка. Из-за занавески показалась некая дама и внимательно обозрела посетительниц – вполне возможно, сделала она это посредством носа. – Вы, наверное, ошиблись дверью, – произнесла она. Мадам Зарински с детства приучали вежливо обращаться со слугами и торговцами, даже такими потрепанными, как эти две старые вороны. – Моя подруга хочет купить платье, – ответила одна из ворон, та, что попотрепанней. – Благородное, со шлейфом и искусственной задницей. – Черного цвета, – уточнила худенькая. – И со всеми причиндалами, – продолжала потрепанная. – Сумочку на цепочке, пару очков на палочке и всяко разно. – Боюсь, это будет стоить чуточку больше, чем вы планируете потратить, – улыбнулась мадам Зарински. – И сколько эта чуточка? – спросила потрепанная. – Видите ли, это магазин одежды для избранных. – Поэтому мы сюда и пришли. Нам не нужны дешевые тряпки. Меня зовут нянюшка Ягг, а рядом со мной… госпожа Эсмеральда Ветровоск. Мадам Зарински смерила госпожу Эсмеральду инквизиторским взглядом. Нельзя отрицать, эта женщина и в самом деле держалась с определенным достоинством. А смотрела прям как герцогиня. – Из Ланкра, – уточнила нянюшка Ягг. – Если бы она захотела, то имела бы свою консерваторию, но она не хочет. – Э-э… – Мадам Зарински решила, что до выяснения дальнейших обстоятельств лучше подыграть подозрительным клиентам. – Какой стиль вы предпочитаете, госпожа? – Что-нибудь благородное, – тут же откликнулась нянюшка Ягг. – А не могли бы вы определить чуточку поточнее?… – А не покажете ли вы, что у вас есть? – предложила госпожа Эсмеральда, усаживаясь в одно из кресел. – Платье нужно для Оперы. – О, вы покровительствуете опере? – Госпожа Эсмеральда покровительствует всему, – решительно заявила нянюшка Ягг. Мадам Зарински держалась так, как держатся люди ее класса и воспитания. Ей с детства внушили определенный взгляд на мир. Когда мир не согласовывался с ее представлениями, она немного сопротивлялась, но потом, подобно гироскопу, в конце концов восстанавливала равновесие и продолжала вращаться так, будто ничего не произошло. Если бы цивилизации пришел конец и людям ничего больше не осталось, кроме как питаться тараканами, мадам Зарински по-прежнему пользовалась бы салфеткой и смотрела свысока на тех, кто ел тараканов с ножа. – Я, э-э, продемонстрирую вам несколько образцов, – произнесла она наконец. – Прошу прощения, я удалюсь на одну минутку. Мигом исчезнув в лабиринте мастерских (там позолоты было куда меньше, чем в салоне), она прислонилась к стене и призвала главных портних. |