Онлайн книга «Прорыв "Зверобоев". На острие танковых ударов»
|
– А вы кто по званию? – продолжал кипятиться капитан, года на два старше Сани. Но Чистяков уже осторожно вел девушку под руку. – Я осторожно… вижу, что правая рука у вас задета. Пуля, осколок? – Осколок. Но рана уже заживает. – А у вас? – Самоходку подбили, а когда выбирались, под пулемет угодили. Саня невольно спешил сообщить, что он не абы кто, а самоходчик. – А самоходку кто подбил? – Танк немецкий. Т-4, длинноствольный такой, с бронированными экранами по бортам. Может, видели? Но девушка перевела разговор на другую тему. – Мелодию вы больно слезливую выбрали… «но любовь все живет в моем сердце больном», – насмешливо пропела она. – Только не надо про любовь, хорошо? – Хорошо. А меня Саней зовут, то есть Александром. – Ну вот и познакомились. Кстати, музыка уже кончилась, а вы меня не отпускаете. Проводив Марину на место, он заявил: – Я вас еще приглашу. Можно? – Можно. С вами легко танцевать, тапочками ногу не отдавишь. Только дайте немного отдохнуть. Марина засмеялась. Заулыбались две ее подруги, а капитан в кителе, догнав Чистякова, дернул его за плечо. – Ты чего чужих девушек отбиваешь? – Она не чужая. А тебе, видать, ничего не светит. Больше не путайся под ногами, понял? Капитан был высокого роста, худощавый, с тонкими, правильными чертами лица. Старший лейтенант Чистяков – ниже на полголовы, белобрысый, скуластый, с широкими плечами и крепкими кистями рук. В кожу въелись солярка и масло. Он сразу понял, что капитан хоть и лечится в санбате, но прибыл сюда не с передовой. В свою очередь, капитан безошибочно угадал в своем сопернике фронтовика. По шрамам на шее и лице, следам давнего ожога и по выражению сощуренного уверенного взгляда. Тут уж не могла обмануть мешковатая больничная куртка или стоптанные тапочки, совсем не вязавшиеся с орденом Красной Звезды. Да и не в ордене дело. Точно такой получил сегодня и капитан, офицер по особым поручениям штаба дивизии, попавший десяток дней назад под обстрел и поймавший шальной осколок. Но капитан фронтовиком не был, испытывал чувство неуверенности в разговорах с такими, как старший лейтенант Чистяков, и больше к нему не привязывался. Да и Марина, вначале улыбавшаяся капитану, сейчас явно заинтересовалась старшим лейтенантом. Саня молча вернулся к себе, покурили с Андрюхой. Танкист Шаламов закадрил санитарку, возрастом постарше других. Не отходил от нее, прижимая за талию и что-то нашептывая в ухо. – Ну, ты даешь, – только и покачал головой лейтенант Митин. – Самую красивую девку выбрал и капитана отшил. – Брось, Андрюха. При чем тут красивая? Есть и другие не хуже. Вон, глянь на ту санитарочку. – Да она совсем школьница. – А тебе бабища нужна? Подойди, познакомься. – Я танцевать не могу, – заявил Андрюха. – Просто поговоришь, проводишь после танцев. – В другой раз, – ответил Андрюха, который, как огня, боялся знакомиться с девушками. Подумав, ляпнул: – Что с этой школьницей делать? Ты-то не просто так бабенку выбрал. Сегодня ночью и огуляешь. Чистяков с удивлением посмотрел на Андрюху. Тот поерзал, стал сворачивать самокрутку, закашлялся. – Ты эту ахинею сам придумываешь или в своем штабе нахватался? – При чем тут штаб? Я оттуда давно ушел. – Тогда следи за языком и не пори всякую чушь. – Ладно, извини… А Саня после танцев пошел провожать новую знакомую. В свою палатку она не торопилась, но и дала понять, что лучше ему на многое не рассчитывать. – Надоело, – просто сказала Марина. – Если женщина в армии, то каждый ее глазами раздевает, того и гляди, в кусты потащит. Дичаете вы здесь, мужики. – А ты по-другому хотела? – резко отозвался Саня. – Со мной рядом капитан-танкист лежит, он уже раза четыре горел, в госпиталях да санбатах год отвалялся. Андрюха, сопляк еще, войны не нюхал, два раза в атаку сходил, и каждый раз на руках уносили с простреленными ногами. Да я не к тому, что кого-то в кусты тащить. Просто крепко нас война по мозгам бьет. – У тебя невеста или девушка есть? – по своей привычке, сразу поменяла тему Марина. – Сам не знаю. Нет, наверное. – Есть. Если пишет, то кто-то ждет. – А надо ли о других сегодня вспоминать? И у тебя кто-то есть. Но вот встретились, и мне никого больше не нужно. – Сегодня? – насмешливо спросила Марина. – И завтра тоже. А на большее загадывать не берусь. У меня батарея два раза за время наступления поменялась. Друга лопатой от брони отскребал. Помолчали, затем заговорили спокойнее. Вспоминали разное, даже смеялись. И целовались, когда прощались до завтра у небольшой палатки, стоявшей как бы особняком. – Ты где служишь? – спросил Саня. – В форме ходишь, оружие разрешают носить. – Ну, оружие и тебе выдадут, если сильно попросишь. Места бандеровские, хотя нас и комендантский взвод охраняет. А служу я помощником начштаба батальона связи. – Понятно… – Чего тебе понятно? Девушка прижалась к нему всем телом. Так, что у Сани перехватило дыхание. Целовались снова, с жадностью, и было видно, что Марина готова и на большее. Но, оттолкнув его, засмеялась, поправила волосы. – Хватит на сегодня. Я хоть тебе нравлюсь? – Нравишься. – Может, влюбился? – Вряд ли. Слишком быстро. Да и затаскали все эти слова про любовь. Нравишься, хорошо мне с тобой. А дальше, как получится. – До завтра, комбат! – До завтра, Марина! Обычное дело – санбатовские романы. Жизнь, она везде свое берет. Бесшабашный капитан Шламов, вернувшийся под утро, спал без задних ног. Когда его попыталась разбудить медсестра Людмила, он, приоткрыв глаз, буркнул: – До обеда не кантовать. Сил надо набраться, чтобы фашистов бить. И снова заснул. Людмила, вчера хорошо погулявшая, зевнула, прикрыв рот ладошкой. Обратила внимание на Чистякова: – А ты как огурчик. Рано вернулся? Из женского любопытства хотелось узнать, что там получилось у молодого командира батареи с высокомерной (по мнению Людмилы) лейтенанткой. Сменщица Таня не из болтливых, да и не очень они ладят. Татьяна слишком правильная. Людмилу считает ленивой и легкомысленной. – Вернулся, как положено, – коротко ответил Чистяков, видя, что медсестра от него не отстанет. – На наших ты не слишком внимание обращаешь, хотя парень видный. Обязательно с офицершей познакомиться решил. |