Онлайн книга «Последний континент»
|
— Да я ж так и говорю. Ринсвинд опять почесал в затылке. Теперь, когда различные части его организма вернулись приблизительно в то же положение, которое занимали прежде, душевное равновесие тоже восстановилось — иначе говоря, он пришел в характерное для себя состояние ровного ужаса перед всем на свете. — А чего я-то… — забормотал он. — Костров я не развожу, зверей не кормлю. Скорее это они норовят мной покормиться. Угрыз пожал плечами. — Главное, на падучих медведей больше не нарваться, — добавил Ринсвинд. Его собеседники расхохотались. — На падучих медведей? Это кто ж тебе навешал креветок про падучих медведей? — Не понял? — Да нет же никаких падучих медведей! Друг, кто-то, наверное, увидел, что ты едешь, ну и устроил представление! — Да? Но у них… они… они были… — Ринсвинд помахал рукой. — … Повсюду, они падали и прыгали, прыгали и падали… вот с такими зубищами… — А по-моему, он чокнутый, как мул Моргана! — воскликнул Клэнси. Все разом умолкли. — А это насколько? — поинтересовался Ринсвинд. Клэнси нервно обвел взглядом своих спутников. Облизнул губы. — Ну, о… — Как? — Короче, о… оч… — Клэнси передернуло. — Оч… — Оче?.. — подсказал Ринсвинд. — Оче… — Клэнси вцепился в этот слог как в спасательный круг. — Ну же? — Оче… — Молодец, совсем немножко осталось… — Очень… чокнутый? — завершил Клэнси. — Отлично! Ведь сумел же! — похвалил Ринсвинд. — Кто-то тут, кажется, упоминал о еде? Угрыз кивнул одному из своих спутников. Тот вручил Ринсвинду мешок. — Там пиво, кой-какие овощи и всяко разно. А еще за то, что с тобой так весело, мы тебе дарим банку варенья. — Кружовникового? — Угу. — А мне вот чо любопытно, — сказал Угрыз. — А зачем у тебя на шляпе пробки? — Чтобы мух отгонять, — объяснил Ринсвинд. — И как, получается? — Ясен перец нет, — фыркнул Клэнси. — Если бы помогало, кто-нибудь до ентого давно бы уже додумался. — Ну да. Я и додумался, — сказал Ринсвинд. — Будь спок. — С ними ты смахиваешь на дронго, друг, — заметил Клэнси. — Здорово, меня это устраивает, — ответил Ринсвинд. — Так в какой стороне Пугалоу? — Как спустишься в каньон, сразу налево, ДРУГ. — И все? — Когда тебе попадутся ранжиры, можешь еще у них спросить. — А у них что, какие-то специальные хижины? — У них… Главное — помни: если ты заблудишься, они тебя точняк найдут. — Да ну? Что ж, по-моему, это часть их работы. Ну, счастливой вам скачки. — Успехов! — Будь спок. Всадники проводили Ринсвинда взглядом. — Он как будто вообще ниче не боится, а? — Хочешь знать мое мнение, он напрочь ганджибнутый. — Клэнси? — Да, босс? — Это словечко ты только что придумал, да? — Ну… — Бьюсь об заклад, что придумал! Клэнси слегка смутился, но быстро сориентировался. — Ну да, да, ты прав, — запальчиво ответил он. — А как насчет твого вчерашнего «занят, точно однорукий плотник из Шмякару»? — А чо насчет его? — Я сверился с атласом: никакого Шмякару нет, босс. — Есть, и это чертовский Шмякару! — А я грю, нет. Сам посуди, ну кто наймет однорукого плотника? И как же он тогда могёт быть занят? — Послушай, Клэнси… — Он бы сменил работу, стал бы рыбу ловить иль чо навроде. — Клэнси, мы должны высечь на скрижалях этой пустыни новый язык… — Конечно, пришлось бы просить кого наживку цеплять, но… — Клэнси, может, ты наконец заткнешься и займешься лошадьми? Минут двадцать ушло на то, чтобы разобрать часть завала из камней, и еще минут через пять Клэнси вернулся.. — Нигде нет ентого шустрого конька, босс. А мы глянули подо всех коняг. — Но он не мог пройти мимо нас! — Еще как мог, босс. Ты ж сам видал, как он шарился по отвесным обрывам. Так что ща он, наверно, уж далёко. Хошь, чтоб я догнал ентого типа? Угрыз задумался. Сплюнул. — Не-ка. Главное, гнедого возвернули. Это стоило тех денег. Он задумчиво посмотрел вглубь каньона. — Ты в порядке, босс? — Клэнси, когда воротимся на стойбище, сгоняй в город, в «Пастораль-отель», и купи у них как можно больше пробок. — Думашь, поможет, босс? Да он же чокнутый, как… — Под взглядом Угрыза Клэнси осекся. — Просто чокнутый. — Верно, чокнутый. Но не дурак. Ты видел на нем хоть одну муху? За их спинами, в самом конце каньона, затерянное среди валунов и кустов, изображение лошадки сначала превратилось в изображение кенгуру, а потом и вовсе растворилось в камне. Больше всего в Наверне Чудакулли раздражало то, что, когда собеседник выходил из себя, Чудакулли этого не замечал. Волшебники, столкнувшись с опасностью, сразу начинают спорить: с какой именно опасностью они столкнулись? И к моменту достижения консенсуса опасность или доходит в своем развитии до такого состояния, когда альтернативы очень и очень четко обозначены, так что остается либо уцепиться за одну из них, либо погибнуть, — или ей становится скучно и она отправляется на поиски клиентов позанятнее. Даже у опасностей есть гордость. Когда Думминг Тупс был мальчишкой, ему всегда представлялось, что волшебники — это могущественные полубоги, способные одним мановением руки изменить окружающий мир. Повзрослев же, он обнаружил, что волшебники всего лишь занудные старики, озабоченные состоянием своих ног и вечно затевающие споры на тему «Кто виноват?». И ему никогда не приходило в голову, что эволюция — штука переменчивая, хотя глубокие рубцы на древних зданиях недвусмысленно свидетельствовали, что волшебники бывают разные. Он не замечал, куда идет: ноги словно бы сами несли его по тропке. Ненавязчиво петляя, тропинка поднималась в гору. Из подлеска по обе стороны на Тупса таращились странные создания. Некоторые смахивали на… Волшебники думают не словами и не картинками, а книгами. Вот и сейчас со стеллажей памяти Думминга выползла одна из таких книжек. Ее он получил в подарок еще в детстве, но хранил до сих пор — в аккуратной картонной коробочке [16] . |