Книга Carpe Jugulum. Хватай за горло!, страница 83 – Терри Пратчетт

Он потер лоб. Граф гордился своим умом, холил его и лелеял. Но сейчас он чувствовал себя незащищенным, как будто кто-то постоянно выглядывал у него из-за спины. Он не был уверен в правильности своих мыслей. Но ведь не могла же она проникнуть в его голову? Он обладал многовековым опытом. Неужели какая-то деревенская ведьма смогла так легко пробиться сквозь его защиту? Этого не могло быть…

У него пересохло в горле. По крайней мере, он сохранил способность отвечать зову своей природы. Но этот зов как-то странно тревожил, беспокоил.

– У нас есть… чай? – спросил он.

– А что такое чай? – в ответ спросила графиня.

– По-моему, он… растет на кустах, – сказал граф.

– Но как тогда его кусать?

– Его следует опустить… в кипящую воду, – пояснил граф и потряс головой, пытаясь избавиться от демонического наваждения.

– Живьем? – мгновенно повеселела Лакримоза.

– …И сладкое печенье… – пробормотал граф.

– Дорогой, я думаю, ты должен постараться взять себя в руки, – сказала графиня.

– А этот… чай? – спросила Лакримоза. – Он… коричневый?

– Да, – прошептал граф.

– Я спрашиваю потому, что, когда мы были в Воронау и я попыталась укусить одного из горожан, у меня перед глазами вдруг возникла чашка с каким-то мерзким коричневым напитком.

Граф еще раз попытался взять себя в руки.

– Не понимаю, что со мной происходит. Поэтому давайте придерживаться того, что знаем точно. Будем следовать зову крови…

Вторым погибшим в битве за вампирский замок стал Варго – худощавый юноша, который на самом деле превратился в вампира лишь потому, что думал, будто бы его ждут встречи с множеством привлекательных девушек. А еще ему сказали, что ему очень идет черное. Но потом он обнаружил, что все интересы вампиров в основном вращаются вокруг очередного приема пищи. Раньше он не считал горло самой привлекательной частью девичьего тела.

А сейчас Варго хотел только одного – спать. Поэтому, когда вампиры бросились в замок, он незаметно ускользнул в сторонку и направился в свой подвал, где его ждал любимый удобный гроб. Конечно, он был голоден, потому что в Воронау его угостили лишь ударом ноги в грудь, но у Варго было достаточно развито чувство самосохранения – он решил предоставить охоту другим, а сам собирался появиться в разгар пира.

Гроб стоял в центре темного подвала, крышка была небрежно брошена рядом. Он никогда не заправлял постель, даже когда был человеком.

Варго забрался в гроб, несколько раз повернулся, поудобнее устраиваясь на подушке, потом закрыл и запер крышку.

Два следующих события происходили практически одновременно. Одно происходило сравнительно медленно и заключалось в том, что Варго начал осознавать, что в его гробу никогда не было подушки.

Вторым событием был Грибо. Он вдруг пришел к выводу, что взбешен, как адский кот, и больше не намерен терпеть такое обращение. Сначала его трясли на какой-то штуковине с колесами, потом на него села нянюшка, и это его особенно разозлило, ведь своим дремучим звериным инстинктом он понимал, что, поцарапав нянюшку, совершит величайшую глупость в жизни, поскольку никто больше не испытывал желания его кормить.

Затем эта встреча с собакой, которая попыталась его облизать. Он поцарапал и покусал ее, но это не возымело должного эффекта. Собака начала вести себя еще более дружелюбно.

Наконец он нашел удобное место для отдыха и свернулся в клубок, а теперь кто-то пытается использовать его как подушку…

Шума почти не было. Гроб несколько раз качнулся, потом пару раз перекувырнулся.

Грибо спрятал когти и снова заснул.

– …Гори, гори пламенем ясным… Шлеп, чавк, шлеп.

– …И я в своей… Хвала Ому… Чавк, шлеп.

Овес спел почти все гимны, которые знал, – даже очень старые, которые давно не пел, но тем не менее помнил, потому что слова в них были хорошими. Он пел их громко и вызывающе, дабы разогнать сомнения и ночную тьму. Также пение помогало ему не обращать внимания на тяжесть матушки Ветровоск. За последнюю милю матушка страшно потяжелела, в особенности после того, как он пару раз, поскользнувшись, упал. Всякий раз матушка падала сверху.

Один башмак Овса остался в трясине. Его шляпа плавала в какой-то луже. Колючки разорвали его плащ в клочья…

Он снова поскользнулся и опять упал. Матушка свалилась с его плеча на поросшую осокой кочку.

Видел бы его сейчас брат Мельхио…

Ухтыястреб пролетел мимо и сел на ветку сухого дерева всего в нескольких ярдах. Овес ненавидел эту тварь. Она походила на какого-нибудь демона. Летала абсолютно уверенно, хотя ничегошеньки не могла видеть из-за колпачка. А стоило ему только подумать о ней, как птица тут же поворачивала голову и таращилась на него невидящими глазами. Овес снял второй, по сути дела уже ненужный, башмак (когда-то он так блестел, а сейчас его кожа поскарябалась и покрылась трещинами) и неумело метнул его в птицу.

– Убирайся, нечестивая тварь!

Птица даже крылом не взмахнула. Башмак пролетел мимо.

Потом Овес попытался подняться на ноги, но вдруг ощутил запах горелой кожи.

Две струйки дыма струились с обеих сторон из под колпачка.

Рука Овса машинально потянулась к шее, чтобы привычным движением сжать черепаховый медальон, но его там не было. А ведь за этот медальон он заплатил в Цитадели целых пять оболов! Но теперь уже поздно было жалеть о том, что он пожадничал и повесил медальон на цепочку, которая стоила всего одну десятую обола. Наверное, медальон сейчас мокнет в какой-нибудь грязной луже или утонул в вонючей трясине…

Кожа колпачка быстро сгорела, и вырвавшийся наружу свет был настолько ярким, что Овес едва мог рассмотреть силуэт птицы. Этот свет превратил мрачный пейзаж в линии и тени, окаймил золотом каждую травяную кочку, каждое дерево – и погас настолько неожиданно, что в глазах Овса еще долго плавали фиолетовые круги.

Когда его дыхание и самообладание наконец восстановились, птица уже летела над пустошью.

Овес вскинул бесчувственное тело матушки Ветровоск на плечо и побежал за птицей.

Тропинка вела дальше и дальше вниз по склону. Грязь и листья папоротника скользили под ногами. Ручьи текли вниз из каждой ямки, по каждой канавке. Иногда ему казалось, что он не идет, а только лишь контролирует скольжение вниз, отталкиваясь от камней, плюхаясь в лужи, зарываясь в кучи листьев.

И тут он увидел освещенный вспышками молнии замок. С трудом сохраняя вертикальное положение на каменистом склоне, Овес продрался сквозь колючий кустарник и упал на дорогу, в который раз ощутив всей спиной тяжесть матушки Ветровоск.

Матушка шевельнулась.

– …Немного отдохнуть от благоразумия… Убить их всех… Я этого не потреплю… – пробормотала она.