Онлайн книга «Диссиденты 1956—1990 гг.»
|
Володя Ульянов со вскинутыми кулаками. И в актовом зале, как будто бы в зале Конвента, за выкриком выкрик взлетают несметно, кометно. «Клянитесь спасти наш народ, историческим рабством клейменный!» ‹…› Володя Ульянов бушует в Мадриде и Беркли. В ответ на несущие смерть самолеты, эсминцы, подлодки: от сходки студентов — до всечеловеческой сходки! Все морды планеты сложились в глобальную сальную морду. К черту! Тряситесь от страха, все морды планеты. Вы душите правду, но вам вопреки тот юноша — вечно семнадцатилетний, поднявший тогда и на вас кулаки! ‹…› Люблю тебя, Отечество мое, не только за частушки и природу — за пушкинскую тайную свободу, за сокровенных рыцарей ее, за вечный пугачевский дух в народе, за доблестный гражданский русский стих, за твоего Ульянова Володю, за будущих Ульяновых твоих. Десятый раз повторяю: я не литературовед, но мне «Казанский университет» нравится. Минул юбилейный год, настал новый 1971-й. Евтушенко получает из Кремля ответственное задание съездить в сражающийся Вьетнам и написать нужные стихи. Как уже говорилось, Евтушенко ранее Вьетнамская война не интересовала и стихов о ней он не писал. Но партия сказала «надо», и Евтушенко ответил: – Есть! В 1971 году он едет во Вьетнам и пишет. Он пишет стихи «Дорога номер один» (Тропа Хо Ши Мина) и скромненько указывает место написания «1971 г. Винь-Линь». Затем пишет «Долгий дождь»: Во Вьетнаме кто солдат? Тот, кто чуть крупней зерна. Во Вьетнаме кто богат? Только трупами земля. Кто здесь лучше всех одет? Кто одет в защитный цвет, защитит он или нет — лишь бомбежка даст ответ. ‹…› Во Вьетнаме не найдешь довоенного окна. Долог дождь, долог дождь, но не дольше, чем война. Как у нас в войну – точь-в-точь третья каждая – вдова. ‹…› Написал бы я письмо, но получится само то, что Курск, Ханой, Бобруйск там хранят в груди: «Жди меня, и я вернусь — только очень жди». Здесь, в разодранной стране, вижу, скорбь ее деля, Петьку в каждом пацане, в каждой матери – тебя, и такая боль сейчас, если б здесь бомбили нас! В этих стихах все верно, они полны сострадания к вьетнамскому народу. Но создается впечатление, что Вьетнам не жертва агрессии США и их союзников, а там какое-то стихийное бедствие, от которого так страдают вьетнамцы. Да, кое-где порой Евгений Александрович намекает на виновников, но уж больно расплывчато – сравним с «Танками по Праге»: Мистер Бомбинг, вашу дочь ну хоть чуть обжег напалм и Вьетнам на вас напал? Разве слизывают гризли гербицидовые брызги со стволов, которым зло ядом шкуру содрало? Разве машущий бойцам лишь одной рукой пацан, трижды ранен в десять лет, ничтожил Диснейленд? Вот, наверное, самое «страшное» обвинение янки. В стихах о Вьетнаме нет слов «США», «американцы» и т. д. Угождая «нашим», Евгений Александрович не забывал и о «ваших». Ну а далее качели продолжали апериодические колебания. Стихи и речи с антисоветскими и русофобскими выпадами. Затем вновь выполнение заказов ЦК КПСС. Например, решили американцы разместить в Западной Европе ракеты и артиллерийские снаряды с нейтронными боевыми частями. Советские СМИ ударили во все колокола. И тут же Евтушенко с поэмой «Мама и нейтронная бомба». Разумеется, как и во всех политических поэмах на злобу дня, у Евтушенко много «наполнителя», не имеющего отношения к теме. Но никто не подделает «почерк мастера». В Чили генерал Аугусто Пиночет устроил государственный переворот. Законно избранный президент Сальвадор Альенде был убит. И вот в 1978 году Евтушенко разродился поэмой «Голуби в Сантьяго». Не правда ли, хороший мальчик на фоне Солженицына и Сахарова, которые отправили Пиночету приветственные телеграммы?! В 1965 году партия и правительство начали очередную кампанию по борьбе с браконьерами. И сразу же выходит поэму Евтушенко «Баллада о браконьерстве». У всех моих знакомых сразу возникла ассоциация: «Служил Гаврила браконьером, Гаврила браконьером был…» Но Евтушенко не только констатирует факты, он и выводы делает. Даже эпиграф имеется: «Несмотря на запрещение, некоторые рыболовецкие артели ведут промысловый лов рыбы сетями с зауженными ячейками. Это приводит к значительному уменьшению рыбных богатств». (Из газет). Короче, Гаврила, соблюдай установленный размер ячеек в сетке. 1969 год. Советско-китайский конфликт на острове Даманский, и наш патриот разрождается стихами, где китайцев именует «низколобными темниками». Эпилог с пафосом: Но если накатят — ударит набат колоколен, и витязей хватит для новых полей Куликовых. Такого не позволяла себе официальная печать ни в 1969 году, ни позже. Евтушенко тут «больший католик, чем сам папа». Политические метаморфозы Евтушенко возмущали многих: как «сталинистов», так и «диссидентов». В прессе периодически появлялись статьи типа: «Евгений Александрович, не пора ли на склоне лет перестать раскачиваться на политических качелях?» Москва и Ленинград хохотали над эпиграммой, приписываемой Гафту: ОН трус и подхалим, Но задирает нос отважно Продажный, как отважный. Но пусть живет, хрен с ним, Хоть здесь, хоть там – неважно. ‹…› Историческая веха — Смелый вроде бы опять. Будет жить полууехав, Политическая б… Тебе уж сорок с половиной, А ты, как малое дитя, Насрешь, потом придешь с повинной, И продаешь опять шутя. Зачем, мальчишка-показушник, Опять виляешь ты хвостом? Как проститутка, как двурушник, А собирался быть Христом. Ну ладно, сыгран Циолковский, И мог быть сыгран Сирано. Но, парень, ты не Маяковский, Хоть и снимаешься в кино. Тот честен был в стихах, в картинках. |