Онлайн книга «Голем в Голливуде»
– Нравится? – спрашивает Каин. – Я нанял самого даровитого скульптора в долине. Ашам растеряна. – Правда, замысел мой, – говорит Каин. – Это же идол. – Перестань. Никто ему не поклоняется. Деталь убранства. Ашам пучит глаза: – Это ты. – И что? Люди должны знать автора затеи. Это научит их мечтать. Ашам медленно обходит скульптуру. Ничего не скажешь, похоже. Но в голове гремит часто слышанное отцово предостережение, неоспоримое, как закон природы: не сотвори себе кумира. Наверное, даже стоять рядом со статуей – смертный грех. В одну руку идола скульптор вложил факел, в другую – нож. – Свет и сила, – говорит Каин. – Орудия ремесла. Если суммировать все, что я постиг, выйдет вот что: в одиночку толковый человек построит дом. Управляя тысячами, толковый человек создаст мир. – Мир уже создан, – отвечает Ашам. Каин смеется: – Идем, а то пропустим закат. Енох страшно недоволен приказом остаться внизу: – Я хочу посмотреть. – Это опасно, – говорит Каин. – Побудь с собакой. – А почему вы идете? – Мы взрослые. – Я тоже взрослый. – Пока нет. – Взрослый. – Я не собираюсь с тобой спорить. – Каин подает знак стражнику, и тот уносит орущего Еноха к паланкину. Вслед им Каин вздыхает: – Терпеть не могу, когда он мне перечит. – А чего ты хочешь? – говорит Ашам. – Твой сын. Каин грустно улыбается: – Пошли. Очень скоро Ашам понимает, что брат поступил правильно, не взяв с собой мальчика. Она и сама готова вернуться. На высоте ветер полощет ее одежды, она жмется к внутреннему краю пандуса с недостроенным парапетом. Каин шагает безбоязненно. Не желая выказывать слабость, Ашам собирает всю свою отвагу и поспешает следом. С седьмого яруса, где парапета нет вообще, открывается потрясающий вид. Со всех сторон небо истекает медом. Далекий город кажется природным рельефом, все его строения – будто глиняная равнина. Каин отдает свою накидку Ашам. Та закутывается и, сглатывая комок в горле, смотрит на брата, который подходит к самому краю площадки. – Красота, а? Вообрази, какой будет вид с самого верха. Узришь всю долину и все, что за ней. – Очевидно, и царствие небесное. – И царствие. – Бывало, ты спорил о нем с отцом. – Бывало. – Ты в царствие не верил. – Я и сейчас не верю. Ашам подходит к краю и с семиярусной высоты осмеливается глянуть вниз. Голова кружится, Ашам отступает. – Ты строишь подъем к тому, чего нет. – Главное, чтобы народ не терял интереса. – Люди потребуют вернуть деньги, если взгромоздятся на такую верхотуру и ничего не увидят. – Ну, я ведь не исключаю, что царствие небесное есть. Но поверю в него, лишь когда сам увижу. А поскольку этого не случится, я доверяю своему чутью. – А вдруг ты ошибаешься? – Значит, ошибаюсь. – Не понимаю, зачем тебе это? – Без знания невозможен свободный выбор. – И это так важно, что ты не боишься прогневить Бога? – Кто сказал, что Он прогневится? – Вряд ли Он обрадуется, если у Него на пороге возникнет оголтелая толпа. – Он же Бог, – говорит Каин. – Наверняка справится. Солнце вдавливается за горизонт. Далеко внизу жуками снуют рабочие. Ветер доносит крики, щелканье бичей, ржанье и скрипы. – Засветло вернуться не успеем, – говорит Ашам. – Я думал заночевать здесь. У меня тут своя комната. – А где заночую я? Каин поворачивается к ней: – Со мной. В ушах Ашам стучит кровь. – Скажи что-нибудь, – просит Каин. – Что сказать? – «Да». Или «нет». Молчание. – Твой сын хочет, чтобы я стала ему матерью, – говорит Ашам. Молчание. – Решать тебе, – говорит Каин. – Я давно это понял. И объяснил Еноху. – Он не слушает. Каин отвечает не сразу: – Хочет помочь. – Я знаю. Молчание. – Я вправду ее любил. Наву, – говорит Каин. Ашам кивает. – Видимо, я не сумел объяснить, как было тяжело. – Могу себе представить, – говорит она. – Не можешь. У меня была любимая, и я ее потерял. Ты этого не знаешь. – Знаю. Каин сникает. В раскаянье – или страхе. За тем и другим он прежде не бывал замечен. И то и другое смягчит ее сердце. – Ты когда-нибудь думаешь о нем? – спрашивает Ашам. И тут Каин ее огорчает: выпрямляется, зеленые глаза сверкают, голос уверенный: – Я думаю лишь о том, что могу изменить. – Сильно сказано. А вот я помню все, хочу того или нет. – Раньше он мне снился. – Под ветром волосы Каина шевелятся, точно змеи. – Но это все было очень давно. Сейчас пытаюсь вспомнить и… – Он смеется. – Чего ты? Каин качает головой: – …И вижу овцу. Ашам смотрит на него. – Прости. Нехорошо сказал. Но я изменился. Все изменилось. Плохо, что так вышло. Но это прошлое, а я живу лишь настоящим. Я старался загладить вину. Ты же видишь – все, что имею, я отдаю моему народу. – Народ – не семья. – Семья. Все люди – одна семья. Этого и боялся отец. Потому он и не хотел нас отпускать. Я его недооценивал, признаю. Он знал. Он знал, что где-то есть другие народы, что мы найдем их, что мы поймем: все люди равны. И он понимал, что тогда мы не станем ему подчиняться. – Мы подчинялись не ему, а Господу. – А кто определял, что угодно Богу? Отец. Кто говорил нам, что и когда делать? Кто стращал карой за ослушание? Кто по своему усмотрению менял правила? Отец. – Зачем ему лгать? – Чтобы управлять нами. Этого хотят все люди. Власти. – А ты, значит, особенный? – Нет. Я такой же, как все. Я ничем не отличаюсь. Но есть мы. Человеческое семейство. Мы особы своим многоголосьем. Одни говорят за других. Иные говорят против. Этот гвалт и создает общность. Посмотри, что мы сумели построить. Это сделал не одиночка. Да, я взвалил на себя огромное бремя, но я полагаюсь на чужую помощь. Ты понимаешь меня? Люди выживают вместе. Нельзя быть одиноким. Никому. – Каин переводит дух. – Мне тоже. И моему сыну. Ему нужна мать. Ты. Ты нужна нам обоим. Я привез тебя сюда, чтобы ты увидела наше строительство. Я строю для тебя. Это памятник единству. Мы оба скитались, оба изведали одиночество, и мы – это всё, что у нас с тобой есть. Думаешь, меня не зазывали жениться? Всякий горожанин мечтает отдать за меня свою дочь. Я всем отказывал. Я ждал тебя. Каждый день смотрел на горизонт. Я выставил часовых на воротах и велел высматривать тебя. Я послал собаку найти тебя по запаху. Я до сих пор храню твою одежду. Я пронес ее с собой через горы и равнины. Когда силы оставляли меня, я прижимал ее к лицу и вспоминал тебя. Она хранит твой запах. Я велел псу отыскать тебя, и он тебя нашел. Я знал, что ты придешь. И уже не с ненавистью, но с любовью. Я полюбил тебя навеки и буду любить вечно. |