Онлайн книга «Голем в Голливуде»
Джейкоб присвистнул: – Серьезно? – Да, – кивнул Петр. – Вот его бы сфотографировать для вашего отца, Джейкоб Лев. – Наверное, оно в каком-нибудь государственном музее. – К сожалению, нет. Письмо заполучил Бодлей. Сердце скакнуло. – Бодлианская библиотека. – Да. – В Оксфорде. – Если нет другой, мне не известной. Что-то не так, Джейкоб Лев? – Нет… ничего. В молчании продирались дальше сквозь мусорную чащу. «Стоит сказать, что Оксфорд – альма-матер Реджи Череца? – раздумывал Джейкоб. – Вообще, это важно или нет?» Петр перебил его мысли: – Многие захваченные города нацисты сровняли с землей. Коммунисты тоже. Но Прагу не тронули. Знаете почему? – Гитлер хотел превратить гетто в музей мертвой культуры. У коммунистов не было денег на уничтожение города. – Это историки так говорят. Но есть и другая причина. Они боялись потревожить землю. Даже эти злодеи понимали, что погребенное здесь не стоит тревожить. – Хм. – Вы не верите, – сказал Петр. – Ладно. Яир тоже не верит. – Я не совсем понимаю, во что я должен поверить. Петр не ответил. – Как письмо оказалось в Англии? – спросил Джейкоб. – Тогдашний главный раввин отправил его на хранение вместе с рукописями. Провидческое решение, как выяснилось, потому что вскоре был погром: все что можно из синагоги выволокли и сожгли. – Петр протиснулся мимо разломанной кафедры. – Этот ребе, Давид Оппенхаймер, по крови немец, был заядлым книголюбом. Заняв здешнюю должность, в Ганновере он оставил на попечение тестя огромную библиотеку. После их смерти ганноверское и пражское собрания, включая письмо Махараля, объединили. Коллекция сменила нескольких хозяев, потом ее купила Бодлианская библиотека. – Как-то жалко, что она далеко от родины. – Честно говоря, так лучше, Джейкоб Лев. Это бесценные исторические документы. Мы бы не смогли заботиться о них как полагается. Одна страховка вдесятеро превышает наш годовой бюджет. Хотя, конечно, было бы неплохо на них взглянуть. – Билет до Гатвика недорог. Тридцать фунтов. Я вот себе забронировал. – Да, только я никогда не покидал Прагу. – Что так? – Раньше в капстраны не выпускали, потом я взялся охранять синагогу. – Но выходные-то у вас бывают? Яир наверняка удержит форт. Петр отодвинул трюмо – серебро облезло до оловянной основы. – Добрались, – сказал он. Расчищенный от мусора неширокий проход вдоль восточной стены подвел к двери, закрытой на железный засов. Уличный свет обрисовывал ее арочную форму. – Можно? – спросил Джейкоб. – Ну, раз надо, – помешкав, ответил Петр. Джейкоб приналег на щеколду, неподатливую, да еще заржавленную. Дверь отворилась, проблеяв овцой. В глаза ударил ослепительный свет, окатило волной вечерней прохлады. Ухватившись за косяк, Джейкоб выглянул наружу. – Осторожнее, – сказал Петр. Джейкоб глянул вниз. Пожарная лестница. Булыжная мостовая. Сток. На Парижской улице – вереницы прохожих в розовой закатной подсветке: покупатели, влюбленные парочки и дочерна загоревшие отпускники, не ведающие, что с высоты за ними наблюдает око. Вспомнилось, как утром они с Яном стояли во дворе, а мимо прошагал человек с телефоном, их не заметивший. Здесь ты будто невидимка. Джейкоб качнулся, опьяненный свежим воздухом. – Детектив, – окликнул Петр. – Осторожнее. – Какая тут высота? – Тридцать девять футов. – И снаружи дверь не откроешь. – Нет. Ну хватит, отойдите. Но Джейкоб еще больше высунулся, упиваясь чудесной сладостью, что звала нырнуть в нее… Он не упадет. Он поплывет. Он выпустил косяк. Невероятной силы рука схватила его за шкирку, втянула внутрь и, шмякнув об стену, к ней пригвоздила. – Стоять, Джейкоб. Пожалуйста. Выпустив его, Петр быстро захлопнул и запер дверь на засов. Джейкоб замер, потом сполз по стене; от внезапной темноты заломило глаза. Неудержимое желание выпрыгнуть угасло, его сменили страх, униженность и смятение. Еще чуть-чуть – и он бы подчинился зову. Джейкоб содрогнулся и закусил ноготь. Мысленным взором он видел, как навстречу несется булыжная мостовая. Петр присел перед ним на корточки: – Что случилось? А как ты, блин, думаешь? У меня крыша поехала. Джейкоб помотал головой. – Джейкоб. Пожалуйста, скажите, о чем вы подумали? – Не знаю. Не понимаю, что на меня нашло. Просто я… не знаю. – О чем вы подумали? – Ни о чем. – Усилием воли Джейкоб пытался сдержать озноб. – Все в порядке. Наверное, усталость… я стоял там и… – И что? – И ничего. Я оскользнулся, ясно? Руки потные. Сейчас все хорошо, спасибо. Извините. Спасибо. Я правда не знаю, что на меня нашло. – Вы не виноваты. – Петр печально улыбнулся. – Это место действует непредсказуемо. Теперь мы знаем, как оно действует на вас. Джейкоб подавил новый приступ дрожи. Черта с два он поддастся какому-то месту. Отвергнув помощь, Джейкоб встал, ухватившись за неструганую балку. – Я так понимаю, вы увидели все, что хотели, – сказал Петр. – Ну, если только покажете, где прячете голема. Ответная улыбка была отражением его собственной кислой ухмылки. – Приготовьтесь к разочарованию, – сказал Петр. Свернув, расчищенная тропа закончилась перед прямоугольной громадиной, замершей в тени. Десять футов высотой, толщиной как два человека, она покоилась под заплесневелым саваном, туго перехваченным веревками. Домовина великана. Поставив лампу на пол, Петр стал развязывать бечевки. Одна за другой они свалились, и наконец он сдернул покрывало; одним шумным выдохом из Джейкоба вытекло напряжение, и лишь тогда он заметил, что затаил дыхание, что мозг съежился в ожидании чудища, которое все на своем пути сокрушит, окрашивая ужасом. Джейкоб рассмеялся. – Вы ожидали чего-то другого. – По правде, да. На колченогих лапах раскорячился грубо сработанный нелакированный шкаф – достояние блошиного рынка. Одной дверцы не было; внутри глубокие полки, усеянные странными мелкими дырками. Боковины и задняя стенка тоже дырявые. |