Онлайн книга «Непрощенные»
|
Копал до ночи. В саду рубил коренья, выбрасывал тяжелый чернозем, выковыривал камни. Работал с исступлением, выкладываясь, не оглядываясь на завернутое в шинель тело. Когда засыпал холмик, сверху воткнул связанный из обугленных палок крест. И патрон положил. К ночи вернулись к раненым, дошли до танка, прикинули план повторного налета на аэродром. Заметил, что говорить и смотреть на рыжего мне стало легче. У меня теперь не человек, а нация кровников появилась. Что тут старые обиды? – Ты все понял, Илья? – Да, командир. – Тогда поехали. Поехали. * * * Олег Кутепов не спросил, зачем мне в город и что я забыл в штабах. А спросил бы, пришлось бы врать. Не люблю, да и не умею толком. Ехал же я в город, чтобы посмотреть в глаза суке, что нас на той стороне бросила. Приказ моему отряду подписал полковник Сулько. Его я и собирался искать. Сначала думал пристрелить говнюка. Потом решил, что поговорю для начала. Постараюсь понять, как такая гнида в командиры пробралась. А потом как-то и злость прошла. Через город ехать было тяжело. Налеты уничтожили большую часть зданий, сровняли с землей центр. По улицам бродили отряды гражданских, пытающихся откопать очередной завал, ехали телеги с добром, беженцами, ранеными. Стайки женщин с детьми пробирались к вокзалу. Их взгляды, полные безысходности, изредка вспыхивали, когда навстречу попадались организованные части. Сбитые из обозников, тыловиков, комендантских взводов маршевые роты шагали к фронту. Мы проехали два временных госпиталя, пункт перекомплектации, где из окруженцев, дезертиров и остатков разбитых частей клепали заплатки для передовой, военкомат с молодежью у входа. Все вокруг скрипело и стонало, фронт прогибался и грозился лопнуть. Ощущение краха сковывало. Сулько нашел у временных складов, где полковник проводил совещание. Вломился в кабинет, представился. Глаза полкана удивленно сузились, но ни страха, ни вины я в них не увидел. – Почему явились, если задание не выполнено? – Выполнено, товарищ полковник! Аэродром захвачен, самолеты уничтожены. Около двадцати единиц летной техники, цистерны с горючим, зенитная батарея – все поломано. – Как? – Атакой в лоб. – В лоб? Силами полувзвода? – Неполного отделения и танка. Сулько вскочил, расплываясь в улыбке: – Аэродром уничтожили? Вот молодцы. Меня аж передернуло: – Молодцы-то молодцы. Только «окно» мы на свою сторону не нашли. Отвел глаза полкан, руками на столе бумажки передвинул, но не трухнул, ответил: – После выполнения задания надо было сообщение послать. О выполнении. Про «окно» на передовую загодя никто не сообщает. Утечки, шпионы – сами понимаете. Дали бы знать – мы бы вам и артиллерийское прикрытие и дорогу через мины показали бы. Врет? Или в самом деле вся промашка – наш косяк? – У нас радистка ранена. В приказе такой инструкции не было. – Это очевидно. Порядок такой. В радиопослании каждую деталь не прожуешь. Теперь он смотрел уверенно. Радостная улыбка с лица не сходила. – Молодец, лейтенант! – Служу… трудовому народу! – Молодец. Представим ваш экипаж к наградам. Когда немца отгоним. Отогнал один такой. Бонапарт местечкового разлива. – Вы пока отдыхайте, потом на перекомплектацию. Танковых соединений у нас не осталось, но как танк поддержки стрелковым частям вы пригодитесь. Где сейчас находитесь? – Кутепов под крыло взял. Там воевать собирались. Полкан согласился. – Хороший командир. И место ответственное. Добро. Там и оставайтесь. Он поднял подбородок и замолчал. Ждет, что поблагодарю и уйду? Видимо, да. – У меня просьба. – Какая? – Радистку нашу раненую, пока немцы авиацию не подтянули, самолетом в тыл отправить. Сулько кивнул: – Это можно. Сейчас черкну записку авиаторам. Где они, знаете? – Найду. – Вот и ладно. – Он набросал карандашом несколько слов на листке блокнота, вырвал и протянул. – Можете идти, товарищ лейтенант. Козырнул и вышел. Как-то у меня неправильно мордобой с разборками вышел… Зато Любу на большую землю переправлю. И то хлеб! «Эмка» доставила меня до позиций, записку отдал шоферу. Водитель у Кутепова был смышленый, пробивной, под стать шефу. Справится. Еще одно расставание с Любой переживать не хотелось. – Найдешь, завезешь на аэродром и проследишь, чтобы улетела. Понял? Шоферюга ухмыльнулся: – Обижаете. Все сделаю в лучшем виде. Ну и ладно. Хоть этот камень с души снял. Остаток дня прошел в хлопотах. Следовало подготовить к бою танк: проверить работу механизмов, загрузить боеприпасы, «поиграть» с трофейными рациями. Сам разобрался в них быстро, но местного связиста следовало научить. Заодно проверить качество связи. Немецкое превосходство в этой отрасли было налицо; я только вздохнул, вспомнив, что подобных раций Красной Армии еще долго не видать. Коля с Ильей помогали. Готовились и Горовцов с уцелевшими бойцами. Прослышав, что их забирают в пехоту, пулеметчик пришел с флягой трофейного шнапса и одной просьбой: не отдавайте! Расставаться не хотелось и мне: привык к мужикам. Охранение моему отдельному танковому взводу требуется, и всегда лучше, когда с тобой свои, привыкшие к танку люди. Попросил за Алексея – не отказали. Горовцов сдал немецкий «МГ» – патроны к нему кончились, и обзавелся «дегтяревым». Весь вечер он с бойцами чистил новое оружие, выбивал и распределял боеприпасы и продукты. Илья выглядел смуро: переживал гибель Али. Понять нетрудно: в нашем времени такую бабу поискать! Красивая, работящая, преданная… Нет ее, а Любу в тыл увезли… Вот ведь жизнь! Как мирное время, так бабы поганые, а как встретишь хороших, тут тебе и война! Не понос, так золотуха… Коля с бойцами притащили из леса еловых лапок, побросали на них шинели и улеглись. Ребята сразу захрапели – умаялись, а ко мне сон не шел. Потому даже обрадовался, когда за мной пришли. В блиндаже Кутепова оказалось не протолкнуться. Вошел, попытался доложить, но мне сделали знак молчать. Присмотревшись, понял причину. Кутепов допрашивал «языка». Худой, долговязый немец с нашивками гефрайтера, то есть ефрейтора, явно трусил: отвечал торопливо, подобострастно заглядывая в лицо полковнику. Под глазом немца темнел здоровенный синяк: видимо, разведчики, когда брали в плен, приложили. Кутепов допрашивал без переводчика. По-немецки говорил бегло, уверенно, я аж обзавидовался. Умеют же люди! А мне языки давались плохо – как в школе, так и в училище. Да и зачем танкисту иностранный язык? Из-за брони переговоры вести? Ответы пленного полковник сам же и переводил. Командиры, сидевшие на нарах, внимательно слушали и помечали карандашами в блокнотах. |