Книга Ратибор. Язычник, страница 77 – Юрий Корчевский

Марья вперед прошла, за ворота. Осмотрелась, ничего подозрительного не увидела и стала дожидаться подводы.

Очередь из подвод тянулась медленно. Ездовые переругивались, телеги периодически цеплялись друг за друга бортами, и их растаскивали руками сразу несколько возчиков.

А тем временем дружина с Вышатой во главе уже подъезжала к городу. Воевода обратил внимание на молодую, одиноко стоящую в стороне девушку. Хороша, слов нет. Вот только лицо ее показалось ему знакомым. Где он ее видел? Миновал уже ворота, и городские стражники, воеводу с войском увидев, закричали:

– Расступись! Ну-ка, в стороны! Остановиться всем!

Подвода, где сидел Илья, уже под воротами проезжала.

И в этот момент Вышата вспомнил, откуда ему знакомо лицо девушки. Это же девка Ратибора, в Суздале он, воевода, вернее – его люди по его приказу ее выкрали. Стало быть, Ратибор в городе! Вот так удача! Надо ее схватить, заточить в темнице и охрану выставить. Ратибор в первый раз за ней пришел, и во второй явится. Тут его и убить надо. А не получится схватить – девку заложницей сделать, убить на месте. Грешно, конечно, и стремно на глазах у горожан самовольство учинять, а то и смертоубийство, но другого выхода Вышата не видел.

Он рванул поводья, останавливая коня, и спрыгнул на землю. До Марьи всего несколько шагов было, и преодолел он их вмиг. Вытащив боевой нож, он приставил его к груди девушки:

– Попалась, птичка!

Дружина остановилась – событие разворачивалось необычное.

– Отвечай, где Ратибор!

– Ошибся ты, дяденька! Не знаю такого, – дрожащим от испуга голосом молвила Марья и повернулась к воротам – проехал ли их Илья, видит ли опасность?

Вышата тоже повернул голову – куда это девка смотрит, и взгляд его сразу наткнулся на Ратибора. Вышата едва не подпрыгнул на месте от радости. Ох, ошибся волхв! Удача воеводе сама ему в руки идет.

– Ратибор! – заревел Вышата дурным голосом. – Иди сюда, змееныш, иначе я твою девку прирежу, как куренка!

Но Илья и сам уже увидел ситуацию. Марья стоит бледная, взгляд отчаянный, а воевода у ее груди нож держит. И людей вокруг полно – дружинники, селяне на подводах. Все на происходящее таращатся, никто ничего понять не может. Не взбеленился ли воевода – с ножом на девку кидаться?

Ратибор понял – пришел его последний час. Даже если он убьет воеводу, дружина не даст ему уйти – или свяжут, или убьют. Плохо только, что Марья пострадать может.

Илья спрыгнул с телеги, вытащил ножны с мечом и обнажил клинок. Ножны же в сторону отбросил – не пригодятся они ему больше.

Уверенным шагом пошел к Вышате с Марьей.

– Оставь женщину, воевода! – крикнул он. – Тебе нужен я? Так вот он я, перед тобой! Давай сразимся, как мужи!

Но Вышата точно обезумел. Он ударил Марью ножом в грудь и повернулся к Илье со злорадным оскалом на губах. В этот момент он напоминал дьявола, в лице его не было ничего человеческого.

В два прыжка Илья подскочил к Вышате, отрубил ему руку с окровавленным ножом, а вторым ударом снес воеводе голову.

Дружина и селяне ахнули. А Марья, упав на землю, бледнела на глазах, дыхание ее становилось прерывистым. Много раз Илья видел, как умирают люди, и сейчас понял – уходят последние секунды жизни его любимой женщины.

Он упал перед ней на колени, отбросив меч, – на дружину не обернулся даже.

На груди Марьи была широкая рана, откуда изливалась толчками кровь.

Илья рванул за ворот рубаху, разрывая ее до пояса, выхватил деревянную фигурку Макоши, потер ее лихорадочно и громко взмолился:

– Богиня древняя Макошь! К тебе одной взываю! Ты все можешь. Молю тебя – помоги, сохрани жизнь любимой женщине. У тебя есть помощницы, прядущие нить жизни – Доля и Недоля, – пусть свяжут они оборвавшуюся нить! Клянусь, верой и правдой буду служить тебе до последнего вздоха!

И богиня отозвалась. Голос прозвучал, но слышал его только Илья:

«Душа волхва передала, что бежал ты из города, поклонников моих на произвол судьбы бросил. Муку они смертную приняли, а ноне Калинов мост через реку огненную перешли. Испей и ты чашу горечи», – и засмеялась презрительно.

Смолкла богиня, а Илья поверить не мог, что Макошь отказалась от него. Вскочив в бешенстве, он бросил фигурку Макоши наземь и стал ее топтать. Потом схватил меч и в исступлении начал наносить по фигурке удары – тяжелый меч крошил дерево в щепы. Не сделал бы так – уцелел бы, но зачем ему жизнь без Марьи?

Осерчала Макошь, прогневалась. Среди ясного неба ударил гром, испугав многих, а Илья почувствовал, как деревенеют его ноги. Посмотрел вниз и увидел, что сапоги его подошвами в землю вросли. И вовсе глазам своим не поверил, когда увидел, как ноги его корой древесной покрываются. Попробовал ноги из земли выдернуть, да не слушаются они его уже.

А корой уже тело его до пояса покрылось, и выше она взбирается, грудь охватила, дышать нечем стало.

Так и застыл Илья недалеко от городских ворот, в дерево превратившись.

Дружинники и селяне оцепенели – диво невиданное! Только что живой человек стоял перед ними, а сейчас уже на его месте дерево, дуб молодой.

Тишина наступила полная. Муха пролетела – услышали бы. Даже лошади не ржали, не переступали копытами.

Когда отошли немного, кто-то креститься начал. А первые ряды, на глазах которых все это действо происходило, в языческих богов поверили. В первый и последний раз в своей жизни они видели своими глазами необыкновенное, не людских, а божьих рук дело.

Некоторое время никто с места сдвинуться не мог. Трагедия произошла быстро. Только что на их глазах двое жизни лишились, а один… И слов-то не подобрать.

Когда в себя пришли, дружинники подобрали тело, отрубленные руку и голову воеводы, все завернули в рогожу и повезли в детинец. Многие, кто слышал слова волхва, предсказывавшие судьбу воеводе, теперь перешептывались: прав оказался волхв в своем предсказании.

Марья тоже лежала на земле недолго. Нашлись сердобольные люди, глаза прикрыли, на телегу погрузили и увезли – но не в город, а в деревню, где и похоронили по языческому обряду. Нашлись среди видевших убийство сторонники Макоши и Перуна.

Весть о происшедшем у городских ворот быстро облетела город и его окрестности. Люди были взбудоражены, и разговоры не одну неделю шли.

Дерево никто не трогал, стороной его обходили. О том, чтобы срубить дуб, никто и не помышлял. По ночам к дубу язычники из городских жителей приходили, по обычаю ленточки на ветки повязывали. Под утро иной раз кабаны приходили – желудями полакомиться, однако и они землю не рыли, корни дерева не портили.

Проходили дни, недели, месяцы, года и века. Дубок вымахал в огромный, в три обхвата, могучий дуб. По весне зеленел, по осени листья сбрасывал, мерз зимой. Илья был жив, но ни видеть, ни говорить не мог, только ощущал, когда к нему прикасались.