Онлайн книга «Человек со звезды»
|
Сенька застыл на одной ноге – этакой удивленной цаплей, не удержал равновесия, плюхнулся на кровать. Засмеялся: – Ну, мать, ты даешь!.. Дело у меня есть, дело, понятно? – Понятно, Сеня, – тихо сказала Ирка, хотя ничего ей понятно не было, и пошла в кухню – собирать на стол, кормить странного мужа. А Сенька застегнул джинсы, босиком подошел к окну, прикинул расстояние от своего подъезда до двенадцатого. Получалось: стена закроет выход на набережную, превратит двор в замкнутый со всех сторон бастион. А если еще и ворота на проспект запереть… – Почему я? – с тоской спросил Сенька. И тайный внутри ответил: – Потому что ты смог. – Что смог? Но тайный на сей раз смолчал, спрятался, а Ирка из кухни крикнула: – Ты мне?.. Все готово. Хочешь – в постель подам? Ох, не верила она, что Сенька враз выздоровел, ох, терзалась сомнениями! И пусть бы – температура упала, бывает, но с психикой-то у мужа явно неладно… И Сенька ее сомнений опять не опроверг. – Вот еще, – сказал он, – будешь ты таскаться взад-вперед. Ты что, не устала, что ли? Работаешь, как клоун… Слушай, может, тебе перейти? Может, в садик к Наденьке – воспитательницей? Давай прикинем… – вошел в кухню, сел за стол. Ирка тоже села – ноги не держали. Сказала покорно: – Давай прикинем. Будучи в командировке в одной из восточных стран, автор не пожалел мелкой монетки для уличного гадальщика. Белый попугай-ара встряхнул хохолком, порылся клювом в деревянном расписном ящике, вытащил аккуратно сложенный листок бумаги. Гадальщик с поклоном протянул его автору: – Ваше счастье, господин. На листке печатными буквами значилось по-английски: «Бойтесь тумана. Он не дает увидеть лица близкого вам человека». Когда с работы вернулся муж, Алевтина Олеговна уже вчерне сметала на руках платье для невестки, оставалось только прострочить на машинке и наложить отделку. Муж оставил портфель в прихожей, сменил туфли на домашние тапочки, вошел в комнату, привычно поцеловал Алевтину Олеговну в затылок. Как клюнул. – Все шьешь, – сказал он, констатируя увиденное. – Из Свердловска не звонили? – Никто не звонил, – Алевтина Олеговна отложила шитье, поставив локти на стол, подперла ладонями подбородок. Следила за мужем. Стеценко снял пиджак, повесил его на спинку стула, распустил узел галстука, пуговку на рубахе расстегнул. – Жарко сегодня, – подошел к телевизору, ткнул кнопку. – Не надо, – попросила Алевтина Олеговна. – Почему? – удивился Стеценко. – Пусть гудит. – Не надо, – повторила Алевтина Олеговна. – Там сейчас ничего интересного, а я устала. И ты устал, Саша. – Тишина меня душит, – сообщил Стеценко, усаживаясь в кресло и укладывая ноги на пуфик. – А с чего бы ты устала, интересно? У тебя же свободный день. – Ничего себе свободный! Одних тетрадей – гора. И платье для Симы. – Все равно дома – не в офисе. Могла и отдохнуть, подремать… Экран нагрелся, и на нем возник цех какого-то передового металлургического завода. Раскаленный брусок металла плыл по рольгангам, откуда-то сверху спустились железные клещи, ухватили брусок, уложили его на ровную площадку. Тут на него упала баба молота, сдавила – взлетели небольшим фейерверком огненные искры. – Я спала, – сказала Алевтина Олеговна. – Вот и ладушки, – обрадовался Стеценко. – И я немножко вздремну, с твоего позволения. Полчасика. Хорошо? Ты меня не трогай… – А я сон видела, – совсем тихо добавила Алевтина Олеговна, но муж не слышал ее, он уже посапывал в кресле, а на экране телевизора герои-металлурги без устали давали стране металл. Сон Алевтины Олеговны был неинтересен Стеценко. Она аккуратно сложила платье для Симы, спрятала его в шкаф, туда же повесила на плечиках пиджак мужа. Подошла к книжному шкафу, открыла створку, пробежала кончиками пальцев по корешкам книг, вытащила потрепанный институтский учебник по химии, машинально, не вглядываясь, перелистала его. Прислонилась лбом к жесткой полке. – Почему я? – с тоской спросила вслух, даже не ведая, что слово в слово повторила вопрос малознакомого ей Сеньки Пахомова, так загадочно возникшего рядом в ее суматошном апокалипсическом сне. И словно бы кто-то тайный внутри ее пояснил: – Потому что ты сможешь. – Что смогу? – автоматически поинтересовалась Алевтина Олеговна и сама себе ответила: – Если бы смогла… Тайный не подтвердил и не опроверг слов Алевтины Олеговны, да она и не ждала ничего, не верила в потусторонние голоса. Она села за письменный стол, вновь раскрыла старый учебник и стала искать указаний, как сделать «дым типа тумана» с помощью химических препаратов, имеющихся в наличии в школьной лаборатории. Показалось или нет: стало темнее, вещи потеряли четкие очертания, словно не сделанный ею туман тихонько проник в квартиру… По всему выходит, что Алевтина Олеговна видела тот же сон, что и Сенька Пахомов? Может быть, может быть… Автор хочет обратить читательское внимание на то, что в описываемой истории вообще слишком много поворотов, одинаковых ситуаций и даже одинаково произнесенных реплик – разными, заметьте, людьми. Увы, это так… А где, любопытно, наш молодой человек в белой куртке, непонятный молодой человек, невесть откуда взявшийся, невесть чего задумавший? Исчез, испарился – как возник. Фантом. Не личность – знак. Но знак – чего?.. Смутный персонаж, сказал бы профессор Топорин, употребив знакомый термин в неисторическом смысле. – Дед, – спросил профессора внук Павлик, входя к нему в кабинет, – твои студенты интересуются, как ты к ним относишься? – Переведи на общедоступный, – попросил профессор, зная склонность внука к ненужной метафоричности. – Что ты думаешь о моем поколении? – Я на институтском диспуте? – Ты дома, дед. Оглядись: представители ректората и прессы отсутствуют. Говори что хочешь. – Ты считаешь, в присутствии указанных представителей я говорю не то, что хочу? Однако… – Не так, дед. Ты всегда говоришь что хочешь. Но в разных ситуациях желания у тебя разные. Ваше поколение отлично умеет управлять собственными желаниями. – Это плохо? – Это удобно. Безопасно. – Напомню тебе не столько историческую, сколько бытовую закономерность: неуправляемые желания всегда ведут к катастрофе. – Случается, житейские катастрофы приводят к душевному равновесию, к обретению себя как личности. – Софизм, внук. Оправдание для труса, которого подобная катастрофа приводит, например, в монастырь. |