Книга Низина, страница 54 – Джумпа Лахири

А потом опять убегали на улицу. В ботанический уголок, к своей любимой беседке рядом с оранжереей и цветником, над которым вечно кружили и порхали бабочки. В дождливые дни они играли в студенческом клубе.

Бела очень гордилась своей самостоятельностью, гордилась тем, что за ней никто не надзирает, никто не ведет ее домой. Они с Элис просто должны были прислушиваться и, когда на часах в университетском дворе пробьет половина пятого, бежать домой.

Об этих вещах она никогда не говорила папе — чтобы он не расстраивался. Ее походы в университетский городок оставались секретом. Бела с мамой держали в секрете от папы тот факт, что они провели это время не вместе. Бела дарила матери свободные часы — не хотела потерять с ней последнюю связь.

Теперь Бела была уже достаточно большая, чтобы просыпаться сама, есть зерновую кашу, самостоятельно заправляя ее молоком. Она сама ходила до остановки школьного автобуса. Папа уходил раньше. А мама спала после своих ночных научных бдений.

Никто не стоял у Белы над душой, когда она завтракала, потом ставила пустую мисочку из-под каши в раковину и заливала ее водой из крана. А после школы, если матери не было дома, она доставала ключ, оставленный папой в скворечнике, и заходила в дом.

Каждое утро она поднималась наверх и просто стучалась в дверь родительской спальни — давала маме знать, что уходит. Она не хотела ее беспокоить, но все же надеялась: та ее слышит.

Однажды утром ей понадобился листок, чтобы заложить две страницы в книге. Она зашла в кабинет матери, предполагая, что там никого нет. Мать спала на диване, спиной к двери, одна рука закинута за голову. Так Бела поняла: комната, которую мать называла своим кабинетом, служила ей также и спальней. А папа, оказывается, ночует в другой спальне один.

— Сколько тебе лет на той фотографии? — спросила она как-то раз у отца, когда они проснулись утром и лежали на постели под москитной сеткой.

— На какой фотографии?

— Ну, на той, в бабушкиной комнате, где мы едим. Рядом с фотографией дедушки. Бабушка все смотрит на нее.

Отец закрыл глаза и ответил:

— На той фотографии мой брат.

— У тебя есть брат?

— Был. Он умер.

— Когда?

— Еще до твоего рождения.

— А почему он умер?

— Болел.

— Чем?

— Какой-то неизлечимой инфекцией.

— Он был моим дядей?

— Да, Бела.

— А ты вспоминаешь о нем?

Он повернул к ней лицо, погладил ее по голове.

— Конечно. Он был частью меня. Мы вместе выросли.

— Скучаешь по нему?

— Да, скучаю.

— А бабушка говорит, что это ты на той фотографии.

— Бабушка стала старенькая, Бела, путает некоторые вещи иногда.

Субхаш начал брать Белу с собой в город. Они пешком шли до мечети на углу, а там садились в такси или коляску рикши. А иногда шли до трамвайного депо и на конечной остановке забирались в трамвай. Бела ждала, сидя в коридоре на стульчике с книжкой комиксов в руках, пока он встречался с коллегами.

Он водил ее обедать в китайские ресторанчики и в магазины бижутерии, покупал ей там браслеты, заколки, ленты. В магазинчиках канцтоваров она выбирала себе красивые тетрадки, альбомы для рисования и прозрачные ластики с приятным фруктовым запахом.

Отец водил ее в зоопарк смотреть на белых тигров, мирно дремлющих на камнях. На людных тротуарах он останавливался перед нищими и бросал им в плошку несколько монеток.

Однажды они зашли в магазин одежды, чтобы купить сари для бабушки и Дипы. Бабушке купили несколько белых, а Дипе цветных. На манекенах в витрине сари были еще красивее — шелковые, дорогие.

— Может, купим такое сари маме? — спросила Бела.

— Да она же не носит их.

— Но могла бы.

Продавец бросился показывать им такое сари, но отец, покачав головой, сказал:

— Мы найдем маме в подарок что-нибудь другое.

Он отвел Белу в ювелирный магазин, где она выбрала себе ожерелье из бусин тигрового глаза. И они все-таки купили матери одну вещь, которую она просила, — красные кожаные шлепанцы. Папа вспомнил о них в последнюю минуту и купил сразу две пары.

Из такси она наблюдала за гигантскими потоками городского транспорта, загрязнявшего кожу и легкие копотью и создававшего на дорогах, казалось, нескончаемые пробки. Иногда отец не выдерживал, расплачивался с таксистом, и они продолжали путь пешком.

На одной из улиц тянулись длинные ряды книжных лотков, и папа сказал: по этой улице ее мать ходила в колледж. Бела попыталась представить себе свою маму молоденькой студенткой в сари, с косой и холщовой сумкой с учебниками.

А на других улицах она видела красивые здания. Хотя стоял август, их украшали рождественскими электрическими гирляндами, фасады драпировали яркими полотнищами. Из окошка такси, застрявшего в пробке, она однажды увидела такое здание вблизи. Множество припаркованных машин и красная ковровая дорожка, ведущая к входу. По ней под музыку шли люди в нарядных одеждах.

— А что там у них?

— Свадьба. Видишь впереди машину, украшенную цветами?

— Да.

— Оттуда сейчас выйдет жених.

— А невеста?

— Она ждет его внутри.

— А вы с мамой так же женились?

— Нет, Бела.

— Почему?

— Потому что мне нужно было возвращаться в Род-Айленд, и у нас не было времени на празднества.

— Я не люблю большие празднества.

— Ну, ты еще можешь сто раз изменить свою точку зрения.

— Мама однажды сказала мне, что вы с ней были чужими, когда женились.

— Эти молодожены, возможно, тоже пока не знают друг друга хорошо.

— А если они не любят друг друга? Как им тогда быть?

— Они постараются полюбить.

— А кто решает, что людям надо пожениться?

— Иногда родители, а иногда сами жених с невестой.

— А вы с мамой сами решили?

— Да, сами.

* * *

Ее двенадцатилетие они отмечали в клубе неподалеку от бабушкиного дома. Папин знакомый, его приятель еще со времен учебы в колледже, был членом этого клуба и пригласил их туда как своих гостей.

Там в распоряжении Белы был бассейн. Откуда-то волшебным образом вдруг взялся купальник — потому что мама не дала ей купальник, когда собирала ее в дорогу. И столики на веранде с видом на зеленые лужайки.

В бассейне и на детской площадке были и другие англоговорящие дети — европейцы и индийцы, приехавшие, как и Бела, из других стран. Познакомившись с ними, она почувствовала себя увереннее, с удовольствием каталась на пони, а потом было угощение — сыр, сэндвичи с огурцом и порция острого томатного супа. А на десерт мороженое.