Книга Лола Роза, страница 39 – Жаклин Уилсон

Старушка была очень приветливая, но донимала меня расспросами. Пришлось придумать целую историю про то, что мы едем навестить больную бабушку и встречаемся с нашей мамой в больнице. Кендэл нахмурился.

— Сиди спокойно, егоза! — сказала старушка.

Кендэл соскользнул с ее колен, что-то нашептывая Джорджу.

Мы ехали в автобусе бесконечно долго, пока не доехали наконец до развязки. Бабушка помахала нам обоим на прощание. Я помахала в ответ, стараясь изобразить благодарность, а Кендэл отвернулся.

— Она мне не понравилась, — заявил он. — У нее сквозь юбку чувствуется резинка от трусов. Фу! — Его передернуло. — Она ведь нам не бабушка?

— Нет, конечно. У нас нет бабушки.

— А ты ей сказала, что есть, — вздохнул Кендэл. — Ты все время что-то выдумываешь. Я уже запутался, кто у нас есть, а кого нет.

— Никого у нас нет, кроме тебя, меня и мамы. И мы сейчас едем навестить маму. Это будет для нее приятный сюрприз.

— Это правда или ты снова выдумываешь?

— Это самая-самая чистая правда.

В восемьдесят восьмом автобусе я напевала "это правда" всю дорогу до больницы. Она оказалась огромной. Только через парковку мы шли целую вечность. Охранник на входе сказал, что сюда нельзя заходить без взрослых. Я тут же ответила, что мы приехали с папой, но он пока ищет, куда поставить машину, а нас послал вперед купить маме цветов в ларьке с подарками. Охранник кивнул, пропуская нас, но внимательно посмотрел нам вслед. Наши кеды скрипели по блестящему полу.

— Мы правда купим маме цветы, — сказала я.

— Как ты сообразила все это выдумать? — прошептал Кендэл.

— А я вообще сообразительная.

Из-за моей сообразительности мы потратили почти все свои деньги на букет уже привядших цветов. Кендэлу я сказала, что главное тут — идея.

Мы вошли в лифт, где нам пришлось прижаться к стенке, потому что там уже была каталка с женщиной. Женщина казалась очень больной. Она стонала всякий раз, как лифт дергался. Кендэл ухватился за мою руку. Медсестра, толкавшая каталку, улыбнулась нам и спросила:

— Вы куда собрались, дети?

— Навестить маму.

— А папа где?

— Он уже наверху, — сказала я.

Мне пришлось придумать целую кучу пап — на парковке, в отделении… Я держала наготове еще папу, который зашел в туалет, и другого, который кормит нашу маленькую сестренку, и еще одного, который встретил в другом отделении соседа и задержался с ним поговорить.

Я приготовилась врать, пока язык не отсохнет, но в отделении «Флоренция» мне вообще не пришлось ничего говорить. Две медсестры в угловой комнатке болтали, ощипывая гроздь винограда, и не обратили на нас никакого внимания.

Мы шли от кровати к кровати, отыскивая маму. Некоторые женщины лежали неподвижно, с серыми лицами, как та больная на каталке. Другие сидели на постели, болтая со своими посетителями, грызя шоколадки и читая открытки. Некоторые ходили взад-вперед по отделению в халатах, волоча за собой страшноватые переносные капельницы.

— А зачем эти сумки? — спросил Кендэл.

— Это такое лечение.

— А у мамы тоже будет такая?

— Нет, наверное.

— А где мама?

— Где-то здесь, — сказала я хрипло.

В голове у меня надрывался голос Рока. Я увидела пустую кровать со снятым бельем и застыла, уставившись на нее.

— Ой, не впивайся так ногтями! — вскрикнул Кендэл и вдруг потянул меня за собой.

— Мама! — Он понесся в самый конец отделения.

Я, дико озираясь, бежала за ним. Наконец я тоже ее увидела — белокурые волосы рассыпаны по подушке. Она отвернула голову к стене, так что лица не было видно. Одеяло у нее было натянуто до самого подбородка. Мама лежала очень тихо.

— Мама! — окликнул Кендэл.

— Она спит, — сказала я, положила руку маме на плечо и тихонько потрясла: — Мама…

Она что-то пробормотала и попыталась натянуть одеяло на голову.

— Мама! Это мы, Лола Роза и Кендэл.

Мама открыла глаза и обвела нас невидящим взглядом.

Я подумала, что она, может быть, забыла наши новые имена, и нагнулась к самому ее уху.

— Это мы, Джейни и Кенни, мама, — шепнула я.

— Привет, — откликнулась мама.

Не похоже было, что она так уж рада нас видеть.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Отвратительно.

Голос у нее был, как с тяжелейшего похмелья, и все же это был ее голос; ей было явно очень плохо, но все же она не была такой неподвижной, серой и только стонущей, как та женщина на каталке. Хотя она застонала, когда Кендэл прижался к ней и потянулся за поцелуем.

— Тише! Больно же!

Кендэл так и застыл:

— Мама, они тебе совсем отрезали грудь, да?

— Надеюсь, что нет. — Мама стала ощупывать себя под одеялом. — Нет, похоже, у меня все там на месте под повязками. Они мне там все расковыряли, и под мышкой тоже. Этот мистер Кей — настоящий коновал.

— Мама, но это же чтобы тебя вылечить! Тебе ведь теперь лучше, правда? — сказала я.

— Не знаю. Мне все равно. Я хочу только одного — спать. — Она попыталась снова зарыться в подушку.

Я потрогала ее за плечо:

— Мама, а ты завтра вернешься?

— Буду стараться, но сейчас я не могу даже встать в туалет, не то что сама доехать до дому.

— А что же… что же нам делать, мама? У нас нет больше денег. Мы истратили последние, чтобы купить тебе цветы.

Я положила их на матрас рядом с ней. Мама взглянула на букет:

— Это было не очень остроумно. Они уже почти завяли.

Я с трудом сглотнула:

— Прости, мама. Но что нам все-таки теперь делать?

Мама прикрыла глаза.

— Спросите папу, — невнятно сказала она.

— Папу? Мама, проснись! Мы ведь уехали от папы, ты что, забыла?

Мама застонала:

— О господи!

Она заплакала — без звука, без всхлипываний, слезы просто катились сами из-под ее закрытых век. Кендэл тоже заплакал, рот у него сморщился. Я испугалась, что сейчас кто-нибудь позовет медсестру.

— Мама, не плачь. — Горло у меня так сжалось, что было больно говорить. — Все в порядке.

— Ничего не в порядке. Господи, от меня никакого толку. Может быть, в приюте вам будет даже лучше, дети.

— Ничего нам не будет лучше. Ты у нас замечательная мама. Ты же не виновата, что болеешь. Не плачь. Мы разберемся. Я что-нибудь придумаю.