Онлайн книга «Темные кадры»
– А ты как же? Не дожидаясь ответа, Шарль возвращает мне три. – Поделим по-братски, – говорит он, посмеиваясь. Шофер встревает: – Ладно, парни, мне очень жаль, но… Я обнимаю Шарля. В последний момент он меня удерживает. Снимает свои гигантские часы с зеленым светящимся браслетом и отдает мне. Я надеваю их на запястье и слегка сжимаю ему плечо. Он поворачивает голову и делает знак, что шофер ждет. В зеркальце заднего вида я смотрю, как он исчезает. И делает мне индейский знак. Это полуприцеп. Водитель перевозит всякую бумажную продукцию. Немалая тяжесть. По автостраде мы будем еле тащиться. Может, я совершаю самоубийство? Николь. Во время всего пути водитель не нарушает моего молчания. А у меня перед глазами разные картинки и на них – Николь. Иногда возникает ощущение, будто она умерла, а я ее вспоминаю. Напрягая всю свою волю, стараюсь отогнать это чувство. Пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом. Информация по радио: «В этом году ожидалось около 639 тысяч безработных. Министр труда признает, что в реальности будет немного больше». Какая честность с его стороны, на мой взгляд. Когда грузовик высаживает меня у указателя «Сарквиль 8 км», на часах 17:30. Остается один час. Я должен позвонить. Захожу в телефонную кабину у края автострады. Там воняет сигаретами. Опускаю две монетки. Попадаю на Фонтана: – Я хочу поговорить с женой. – Вы сделали все необходимое? Как если бы он был здесь, рядом со мной. Мысли крутятся со скоростью сто тысяч оборотов в минуту. – В процессе. Я хочу поговорить с женой! Мой взгляд падает на пластиковый листок, где обозначены коды всех стран и инструкция по пользованию аппаратом. И тут же понимаю свою ошибку. – Вы откуда звоните? – спрашивает Фонтана. Я удваиваю обороты: двести тысяч в минуту. – С интернет-сервера, а что? Пауза. Потом: – Передаю трубку. – Ален, где ты? Ее голос, такой тоскливый, выдавал все ее отчаяние. И она тут же заплакала. – Не плачь, Николь, я скоро приду за тобой. – Когда? Что я могу на это ответить! – Очень скоро, обещаю тебе. Но для нее это слишком жестоко, я не должен был звонить. Она начинает кричать: – Да где же ты, Ален, черт возьми! Где ты? ГДЕ ТЫ? Последний звук теряется в рыданиях, она ломается, остаются только слезы. Я в отчаянии. – Я иду, сердце мое, я буду очень скоро. Говорю это, а сам в световых годах от нее. Снова Фонтана: – Мой клиент все еще ничего не получил. Вы сейчас на каком этапе? Из жара в холод. Перед глазами замигал циферблат. Опускаю еще одну монетку. Мой кредит истощается так же быстро, как бензин в «Рено-25». Какой дорогой стала жизнь. Я вымотан. – Я же сказал вам: раньше чем через три часа ничего не получится. Я вешаю трубку. Сейчас он начнет вычислять, где я, по номеру, который у него высветился. Меньше чем через пять минут он выяснит, что я недалеко от Руана. Сумеет ли он сопоставить одно с другим? Разумеется. Поймет ли значение? Не думаю. 17:35. Я бегу к будке сбора дорожной пошлины. Наклоняюсь к правой дверце первой машины. Женщина. Я начинаю стучать в стекло. Она пугается, оборачивается к девушке, которая собирает пошлину, затем берет сдачу и жмет на газ. – Чего вы хотите? – спрашивает девушка в окошке. На вид лет двадцати пяти. – У меня бензин кончился. Я показываю на автостраду. Девушка говорит: «А». Две машины отказываются. Где ты? – все еще звучит у меня в ушах. Я чувствую, что девушка начинает нервничать, глядя, как я торчу здесь и взываю ко всем машинам, которые останавливаются. Что я могу сказать! Грузовичок. Добрая собачья голова. Я прикидываю. Сеттер. Лет сорока. Он перегибается и открывает мне дверцу. Я смотрю на свои часы. Где ты? – Опаздываете? – Вообще-то, да. – Всегда так. Как раз, когда опаздываешь… Продолжения я не слушаю. Говорю: Сарквиль. Нефтеперерабатывающий завод. Восемь километров. Въезжаем в город. – Я вас подкину, – предлагает мне сеттер. Город пустынен, на улицах никого, магазины закрыты, и повсюду плакаты. «Нет закрытию», «Сарквиль будет жить», «Сарквиль – да! Сарковиль [38] – нет!» Вижу, Поль Кузен лихо начал. И проделал большую работу. – Сегодня город мертвый. На завтра назначена демонстрация. Это мой день. Где может быть Кузен? Я вспоминаю, как заколебалась девушка по телефону. – А когда? – Что, демонстрация? Говорят, они назначили на шестнадцать часов, завтра, – говорит водитель, высаживая меня около въездного шлагбаума. – Они хотят прийти к заводу к девятнадцати, когда по «Франс-3» будут новости. Я говорю: «Спасибо». Нефтеперерабатывающий завод – это монстр, состоящий из труб самого разного диаметра, наземных трубопроводов и гигантской арматуры. Вздымаются к небу бесконечные дымоходы. Над отстойниками мигают красные и зеленые огоньки. Просто дух захватывает. Но все окружающее словно заснуло. Остановка производства. Транспаранты вяло шевелятся на ветру. Те же лозунги, что и в городе, но здесь, затерянные в заводских громадах, они кажутся жалкими. Трубопроводы возвышаются надо всем. Тексты сопротивления, нанесенные аэрозолями на куски ткани, призывают к борьбе, которая кажется заранее обреченной на поражение. Поль Кузен неплохо потрудился: недовольное ворчание, стоны, вопли, но всякие демонстрации – на соседних улицах. На самом заводе ни одной горящей покрышки, ни наваленных досок, ни машин, которые блокировали бы въезды, ни забастовочных пикетов с жаровнями для сосисок. Ни одной листовки на земле. Я на долю секунды заколебался, потом решительным шагом двинулся мимо шлагбаума. Не тут-то было. – Прошу прощения! Я оборачиваюсь. Охранник. Ален? Где ты? И правда, что я тут делаю? Я подхожу к будке, обхожу ее. Поднимаюсь по двум ступенькам. Охранник разглядывает мой костюм, который не дышит свежестью. – Извините. У меня встреча с мсье Кузеном. – А вы?.. – спрашивает он, снимая трубку телефона. |